Валерий Казаков - Холоп августейшего демократа

«В одном прав шеф, — придирчиво разглядывая своих под­ручных, подумал Павлин, — с каким дерьмом приходится нам работать!» — а вслух произнёс:

— Так, коллеги! Джахарийского отстранили в связи с перехо­дом на другую работу, но дух его... — и тут Павлин Тойотович за­пнулся, немножко помолчал и поправился,—воля его, конечно же, воля его жива и требует продолжать ранее начатую работу по со­вершенствованию управленческих структур нашей благословен­ной Родины. Если мы этого не сделаем, не сделает никто, а упу­щенное время возврату не подлежит! — продолжая говорить, он мысленно поразился, как стала похожа его речь на истерические заклинания бывшего начальника. Почти те же слова, та же мане­ра. Интересно, а окружающие это замечают?

— А вот и чаёк, чайчик, чаюшечка! — Толкая не по-мужски округлой попой дверь, в кабинет задом впятился секретарь с большим серебряным подносом в руках.

— Спасибо, Иван, мы здесь сами управимся...

— Ну, что вы, что вы, Павлин Тойотович, ни в коем разе. Я всё-всё сам. Мне, право, это не затруднительно, да и потом, когда ещё представится такая возможность — обслужить сразу трёх таких достойных мужчин. Я ведь помню, кто какой чай из наших гостей предпочитает. Вот Ван Соломон-оглы ибн Соло­вейчик любит зелёный с чабрецом, правильно? — и поставил пе­ред телефакиром чашку, — а народный любимец Стук Стукович Хиньша питает пристрастие к чёрному с экзотическими добавка­ми, а вы в это время суток пьёте зелёный с лимонником, — груст­но глядя на шефа, произнёс Иван и, забрав поднос, направился к двери, вздыхая и вихляя задом.

— Тойотыч, ты чего хвост распушил? — отхлёбывая из чаш­ки, не поднимая головы, спросил Хиньша. — Переизбирательная кампания почти в завершении, дебаты, как бы нас враги не пу­гали, состоялись, и притом какие! Невидимые, бесконтактные, Преемник нигде не показывался, ни с кем не встречался, и пото­му мы их как всегда выиграли. Да ты и сам знаешь, какой от них резананс и у нас и за рубежами! Рейтинг нашего Переизбранца вырос сразу на двенадцать пунктов. А ты несёшь владисуровскую чушь. Сыты мы уже ей по самое «не балуйся». Ты хоть замечаешь — дня не прошло, как он в улёте, а ты его словами, его интонациями говорить начал? Нет его, расслабься! Или, — седовласый Хиньша слегка озадачился, — тебя уже на его ме­сто назначили? Если так, извини за вольности, я ведь от чистого сердца, по старой дружбе. — и уже вовсе подхалимски, заис­кивающе переспросил: — Всё-таки назначили, да?

— Никто меня никуда не назначал, по крайней мере, радио про это пока ничего не объявляло, а только оно у нас в стране всё знает. Да и назначат — не назначат, большой роли сейчас не играет. Ты прав, перевосхождение Августейшему надо обеспечить блестящее, чтобы ни у кого и сомнения не возникло в наших возможностях де­лать результат. Результаты делали, делаем, будем делать мы и только мы. Но главное, уход суверенного пройдохи надо сопроводить со­ответствующей пиаршумихой. Вы меня понимаете? Газеты, радио, телевидение, сплетни, анекдоты, частушки и главное, всё это для за­рубежья. Нашим же умникам и народу чего-нибудь попроще. Надо, как всегда, быстро сварганить хорошую, «правдивую» книжку стра­ниц на полтысячи. Читать её никто, конечно же, не будет, ну и пусть. Главное, что книга есть, а книгам у нас всегда вера была большая. Ладно, мне ли тебя учить, одним словом, всё как всегда — объек­тивное историческое расследование о мерзкой жизни растлителя малолетних, казнокрада, врага народа и Августейшего Демократа, то есть всю какую ни на есть правду. Пусть весь мир знает, какая гадюка долгие, непростительно долгие годы грелась на груди до­верчивой власти, и не просто грелась, а пила соки нашей державы, убивала её, одним словом, всё так, как ты умеешь. Гонорар двойной. Фактуру опричники уже подбирают и к вечеру кое-что передадут. А вот тебе, Соловейчик, надобно у твоих помойных барьеров.

— Павлин Тойотович, а можно я тоже книжонку тисну, у меня же получается, помните? — перебил его старый шоумен.

В этот момент кабинет неожиданно наполнился державной музыкой. Присутствующие, словно по команде, вскочили и за­мерли по стойке «смирно». Лет двадцать как в соответствующих кремлёвских кабинетах были установлены специальные аппара­ты прямого вызова к Преемнику. Где они гнездились и как ими пользоваться, никто не знал. Просто вот, как сейчас, включалась державная музыка, предвещающая некое высшее сообщение.

— Именем Высочайшего Преемника Шестого вам повелева­ют немедля явиться в его, Августейшего Демократа, канцелярию для аудиенции с Оным, — возвестило нечто после музыки голо­сом самого Сучианина.

Глебовский опрометью бросился из кабинета, крикнув через плечо:

— Меня не ждите! За работу! Время выбрало нас!

22

В последние годы Всевеликий Всенародный Курултай на­родов Сибруссии собирался редко и неохотно, так что большая часть помещений на Доходном ряду пустовала или сдавалась в аренду каким-то тёмным личностям и структурам. Как пра­вило, кабинеты избранцев использовали по своему назначению девицы лёгкого поведения, которых по решению курултая дав­но именуют жрицами демократии. Многие аналитики считают, что девок в этот огромаднейший дом с мраморными лестницами тянет исключительно от духовного родства с хозяевами. Пода­вляющая часть задумцев народных постоянно проживала в сво­их закордонных имениях, и вытащить оных на любезную Роди­ну было весьма сложно да и накладно. Уже давно известно, что народный избранец задаром не только никуда не двинется, но и руки для голосования ни в жисть не поднимет. У них на всё есть своя такса, такова, видать, специфика местного народовла­стия. Однако дом народных утех никогда не затихал и не пре­кращал своей деятельности, и не только из-за проституток, для которых уже лет тридцать как реставрировали огромный отель напротив. Давали жару и курултайцы со своими помощниками, кумовьём и прочими когортами поддержки. Оставшиеся в Доходнорядских чертогах избранцы вели страшные битвы друг с другом, почковались, сбивались во фракции, группы, оппози­ции, писали воззвания и доносы, плели замысловатые интриги, и всё это происходило по благородным поводам борьбы за народ­ное счастье и достаток. В поместия не выезжали лучшие из луч­ших, проверенные из проверенных, уже давно передававшие вы­сокое звание народного избранца по наследству, никто им в этом не перечил, все их боялись или попросту не хотели связываться с людьми отягощённой наследственности. Возглавлял Курултай крепкий, длинный старик с почти медвежьей фамилией — Буре­ломов. Был он любезен всем Преемникам, которых немало сме­нилось на его депутатском веку.

— Не о хлебе, не о зрелищах поганых надо думать, не бла­жить о несуществующих душах человеческих и о благе народ­ном, его у нас никогда не было и не будет! Главное — вода! Обычная природная вода, которой всё меньше и меньше у нас в закромах остаётся. Её надо беречь и приумножать.