Валерий Казаков - Холоп августейшего демократа

— Кожаным ножиком он её что ли весь день терзал? — ехид­но зашептал Даше в ухо Юнька, и тут же всё ещё мокрый лифчик очутился у него во рту в виде кляпа.

Хозяйка и её кавалер уже скрылись за выступом скалы, и Даша стала подниматься, чтобы выбраться на дорожку, как с той же стороны, откуда только что вышли влюблённые, прижимаясь к скале и обходя камни, мимо них проскользнул незнакомый чело­век в пятнистой военной одежде с оружием на изготовку. Девуш­ка прижалась к земле и глянула в сторону своего спутника, но того рядом не было, на примятой траве лежал только брошенный Машенькин лифчик.

25

В отличие от детектива всякая настоящая авантюра не случа­ется вдруг, а долго и медленно зреет, потом падает неожиданной грозой на головы своих родоначальников и, поразив их своими неожиданными масштабами, начинает кружить, вовлекая в свой уже бесконтрольный водоворот всё новых и новых людей, порой целые страны, а то и континенты.

Никто не мог и предположить, что негромкая операция отечественных спецслужб может обернуться подобным. Меся­ца полтора назад Эрмитадору Гопс вызвали в Кадастр Главной Бдительности и представили в кабинете самого Костоломского Эдмунди-Чекис-оглы. После двенадцатиминутного приветствия в комнате отдыха, довольный глава Всесибрусской опричнины уселся в своё неудобное деревянное кресло с высокой прямой спинкой, выполненной в виде гильотины, закурил длинную па­пироску и, попыхивая сизоватым дымком с весьма специфиче­ским запахом, углубился в чтение лежащей перед ним на столе толстой книги, распахнутой как раз на середине.

Читать Эдмунди Чекисович, как и всякий высокопоставленный чиновник, не любил, не желал и ленился, однако модные книги дома и в кабинетах держал и даже смотрел кино, снятое по мотивам неко­торых из них, так что при желании вполне мог составить некое суж­дение о написанном светилами мировой словесности. Суждения эти были, конечно же, ходульными, однобокими и до беспредела убоги­ми, но кто об этом мог поведать главному людоеду страны? Вот так и выходило, что именно он и вещал основные культурные истины, которые с таким трепетом ждала подобострастная интеллигенция, чтобы в мгновение ока подхватить и растащить их в своих мягких лапках по тихим и сытым квартиркам и рабочим кабинетам. И там, в безопасной, как им казалось, тиши, улечься за свой письменный стол и потихоньку, смакуя, облизывать и обсасывать услышанное, распуская липкие слюни на свои собственные листки, газетки, про­граммки, книжонки, шоу и прочие носители «абсолютной правды и справедливости». И всё это делалось непременно в угоду и во благо народа, который жаждал именно такой, а не какой-то иной правды, а правда, как известно, у нас живёт только в Кадастре Главной Бди­тельности. Так что чего не сделаешь во благо любимого и драгоцен­ного народонаселения.

Чтение он имитировал минут двадцать, а сам наслаждался по­слевкусием знакомства, сдобренным забористым чуйским само­садом, и украдкой наблюдал за принявшейся уже скучать дамой.«Эх, хороша Гопсиха, можно было бы, конечно, и в штат взять, да кобели мои соком изойдут и, как пить дать, перегры­зутся, а уж она для этого расстарается, в доску расшибётся, но контору морально разложит по всем, что ни на есть, членам. Да потом и опасно её долго без адреналина держать, ещё спалит что- нибудь, дипкорпус развратит или взорвёт чего посерьёзнее. Это же надо, в прошлый раз у бронзовой статуи маршальского коня яйца заминировала, после взрыва пришлось жеребца перековать в кобылу, хорошо хоть маршал давно помер, а то бы чего добро­го и бунт поднял. Нет, что ни говори, хорошо, что мы с этими маршалами да военноначальниками покончили, нет их — и ти­шина, и мир кругом, и никаких баталий. Война ведь только от военноначальников и исходит, никому другому и в голову не при­дёт впустую гробить такую пропасть народу. Мудрым всё-таки человеком был Преемник Третий, когда Генеральный штаб в ге­неральский преобразовал и министром обороны родственника премьерского поставил, ох мудрый!

Что же это я о делах государевых позадумывался? Баба мо­лодая напротив сидит, скучает, а я о военных! Может, ещё раз пойти с Гопсихой поприветствоваться? — и покосившись на по­допечную, отметил: — А губы-то у неё ничего, отменные губы, пусть потрудится, не отвалятся, чай!»

Повторное приветствие получилось каким-то затяжным, по­этому пришлось отсрочить запланированную коллегию, на кото­рую прибыл народ из всех окуёмов Необъятной. Но дисциплина на то и дисциплина, а генералы на то и генералы, чтобы аудиенции к ним в приёмных часами, а то и днями ожидать. На то она и царё­ва служба. И вот, с горем пополам, доведя не совсем государствен­ные целования до столь желанного ему конца, главный опричник так расчувствовался и размяк, что предложил рыжей бестии самой выбрать в сейфе пару госсекретов, годных для продажи на между­народном аукционе, не деньги же ей давать в самом деле. Но про­дувная и тёртая во всех отношениях девица предпочла секретам небольшую квоту на газ. А что делать, время нынче такое, всё на газу да нефтянке зиждется. Как оне у нас кончатся, так сейчас же конец света и наступит.

Чтобы сократить время на доведение нового задания до сво­его суперсекретного агента, было принято решение инструктаж провести прямо здесь, на разболтанном широком диване в ком­нате труда и отдыха.

— Агент Апостол! — как можно строже произнёс Эдмунди, — вам поручается задание государственной важности и стро­жайшей секретности. Детка! — переходя на покровительственный тон, продолжил он, — тебе предстоит проникнуть в Шамбалу...

— Лучше уже сразу обратно к мамке в уютное место! — воз­мущённо перебила его Эрмитадора. — Шамбалу эту драную, как дурак писаную торбу, весь мир уже которое столетие ищет! А я, вот, пойди и внедрись! Нет, не надо было тебя второй раз привет­ствовать, может мозги бы соображали...

— Молчать! Я не посмотрю на нашу дружескую связь и бы­стро тебя урезоню! Что, давно не была на экскурсии в наших под­валах, я это прямо сейчас организовать могу, хочешь? Молчишь? Вот и правильно делаешь. Я её, можно сказать, как золотой запас, берегу! Не дёргаю понапрасну, на самое ответственное припа­саю, а она тут выкобеливается! Молчи и слушай. Нашли мы эту Шамбалу! Да не таращи ты свои зенки, я те правду говорю! Вот смотри, у меня даже план есть, как туда попасть можно, — он извлёк из глубин дивана небольшую картонку, на которой был наклеен пожелтевший от времени и истлевший на сгибах кусок материи, испещрённый едва видимыми знаками.

Эрмитадора, как гончая, почуявшая зверя, моментально на­пряглась, забыв про обиды и препирательства, вытянула свою красивую шею и во все глаза уставилась на старинный план. Бу­дучи прирождённой авантюристкой, она с раннего детства тяну­лась к подобным вещам: древние карты спрятанных сокровищ, подземные катакомбы исчезнувших религий и культов, оккульт­ные организации, государственные перевороты и заговоры — всё это тянуло её к себе, словно магнит. Когда её сверстницы ещё играли в куклы, она уже в домашних условиях варила нитроклет­чатку и взрывала мусорные ящики. Эдмунди и глазом не успел моргнуть, как картонка с планом оказалась в руках рыжеволосой, которая, обойдя диван со стороны окна, бесцеремонно подняла жалюзи и с нетерпением одержимой принялась изучать план.