Раймон Руссель - Locus Solus. Антология литературного авангарда XX века

Серийные смерти.В этот период, располагаясь на заднем сиденье «понтиака», Травис размышлял о своем отрыве от нормальных проявлений жизни, к которым он так долго относился всерьез. Жена, пациенты в госпитале (участники сопротивления в той «мировой войне», которую он надеялся развязать), зашедшие в тупик отношения с Кэтрин Остин — все это распадалось на фрагменты, точно так же, как лица Элизабет Тейлор и Зигмунда Фрейда на рекламных щитах, стало таким же нереальным, как возобновленная киностудиями война во Вьетнаме. Все глубже погружаясь в собственный психоз, развитие которого он распознал за проведенный в госпитале год, он приветствовал это путешествие в привычные края, в сумеречную зону. На рассвете, проведя всю ночь за рулем, они достигли предместий Ада. Влажную мостовую освещали бледные отблески от нефтехимических заводов. Встретить их было некому. Оба его спутника, сидевший за рулем пилот бомбардировщика в выгоревшем летном комбинезоне и прекрасная юная женщина с радиационными ожогами, не промолвили ни слова. Время от времени молодая женщина бросала на него взгляд, и на ее изуродованных губах играла слабая улыбка. Из осторожности Травис не отвечал — он опасался передать себя в ее руки. Кем были эти странные близнецы — вестниками его собственного подсознания? Час за часом они ехали по бесконечным городским предместьям. Рекламных щитов становилось все больше, они перегораживали улицы огромными изображениями напалмовых бомбардировок во Вьетнаме, серийных смертей Элизабет Тейлор и Мэрилин Монро, террасами уходящих вдаль среди ландшафтов Дьенбьенфу и дельты Меконга.

Союз Неотложной Помощи.По предложению молодой женщины Травис вступил в СНП и вместе с группой из трех десятков домохозяек занимался изображением раненых. Следующий этап — поездки с демонстрационными группами Красного Креста. Благодаря применению подкрашенных смол на имитацию обширных черепно-мозговых травм и брюшного кровотечения, вызванных дорожно-транспортными происшествиями, уходило не более получаса. Убедительные радиационные ожоги требовали более тщательной подготовки, что могло занять три-четыре часа. Зато для изображения смерти достаточно было лечь ничком. Позже, в снятой ими квартире с окнами на зоопарк, Травис смывал раны с рук и лица. Эта забавная пантомима, на которую летними вечерами накладывалось поднимавшееся от животных зловоние, проводилась, казалось, только для того, чтобы умиротворить двух его спутников. В зеркале ванной ему были видны высокая фигура пилота, его тонкое лицо с потерянными глазами, скрытыми островерхим головным убором, и молодая женщина в белом платье, наблюдающая за ним из кресла. По ее задумчивому, как у студентки, лицу временами пробегал нервный отблеск враждебности. Травис уже с трудом заставлял себя не думать о ней постоянно. Когда же она с ним заговорит? Возможно, она, как и он, понимала, что его инструкции придут с другого уровня?

Пиратское радио.Тайные передачи, которые слушал Травис, были следующих разновидностей: 1) медуллярные: образы дюн и кратеров, переполненных пеплом бассейнов, в которые террасами уходили лица Фрейда, Изерли и Гарбо; 2) торакальные: проржавевшие корпуса немецких подводных лодок, пришвартованных в крохотной бухте у Цинтао, неподалеку от разрушенных немецких фортов, их водонепроницаемые переборки были замараны кровавыми отпечатками рук китайских проводников; 3) крестцовые: день победы над Японией, тела японских солдат ночью на рисовых полях. На следующий день, когда он возвращался в Шанхай, крестьяне сажали рис в окружении покачивающихся на поверхности ног. Чужие воспоминания, вместе эти послания сходились к своеобразному фокусу. К мертвому лицу мешкающего за дверью пилота бомбардировщика, к проекции неизвестного солдата Третьей мировой войны. Его присутствие лишало Трависа сил.

Хронограммы Марея.Доктор Натан протянул Маргарет Травис через стол иллюстрацию. «Хронограммы Марея — это многократно экспонированные фотографии, на которых наглядно представлены элементы времени: фигура идущего человека, например, предстает в виде ряда похожих на дюны бугров». Доктор Натан взял сигарету у не спеша подошедшей от расположенного в задней части кабинета инкубатора Кэтрин Остин. Не обращая внимания на ее насмешливый взгляд, он продолжал: «Блестящее достижение вашего мужа состояло в том, что он обратил этот процесс. Используя серию фотографий самых заурядных предметов — ну, скажем, этого кабинета, панорамы нью-йоркских небоскребов, обнаженного женского тела, лица впавшего в ступор пациента, — он подходил к ним так, будто они уже были хронограммами, и извлекал временной элемент». Доктор Натан аккуратно зажег сигарету. «Результаты оказались поразительными. Вскрылся совершенно иной мир. Стало видно, что обычное окружение, в котором мы живем, даже мельчайшие наши жесты имеют совершенно иное значение. Что касается вольготно откинувшейся фигуры кинозвезды или же этого госпиталя…»

«Мой муж был доктором или пациентом?»Доктор Натан глубокомысленно кивнул, глядя поверх кончиков своих пальцев на Кэтрин Остин. Что увидел в этих наполненных временем глазах Травис? «Миссис Травис, не думаю, что этот вопрос уместен. Сии материи подразумевают относительность совсем иного рода. Теперь нас интересует, что именно за этим кроется — в частности, комплекс идей и событий, представленных Третьей мировой войной. Не политическая или военная ее возможность, а внутренняя сущность этого понятия. Для нас, вполне вероятно, Третья мировая война — не более чем продукт поп-арта, но для вашего мужа она стала проявлением неспособности его духа смириться с фактом собственной сознательности, выражением бунта против пространственно-временного континуума. Доктор Остин вправе со мной не согласиться, но мне представляется, что в его намерения входит начать Третью мировую войну — хотя, конечно же, не в обычном смысле слова. Блицкриги будут разворачиваться на спинномозговых полях, в терминах принимаемых нами поз, наших травм, миметируемых углом стены или балкона».

Трансфокатор.Доктор Натан смолк. Его взгляд неохотно пересек комнату и остановился на портретной фотокамере, водруженной на треногу рядом с кушеткой для пациентов. Как объяснить этой чувствительной и уклончивой женщине, что только ее собственное тело с его бесконечно привычной геометрией, с его ландшафтами прикосновений и ощущений и сулило защиту от совершенно недвусмысленных намерений ее мужа? И прежде всего, как предложить ей позировать для того, что она, вне всякого сомнения, воспримет как набор непристойных фотографий?