Николай Евдокимов - Происшествие из жизни...

— Сонечка — человек, — торжественно провозгласил Сергей Григорьевич, — а ты ходячая газетная передовица. Твердишь последнее время «жить надо по-новому»… А как это «по-новому», ты знаешь?

— В тебя и в самом деле вселился дьявол, я верю, — сказав это, Екатерина Николаевна успокоилась: Сергей Григорьевич болен и потому не стоит на него сердиться. — Идем домой. Я ужасно хочу спать.

— Ну, идем, — примирительно сказал Сергей Григорьевич. — Спать так спать. А чемодан пахнет кожей. Пахнет. Но зачем я его купил?

— Ничего ты не покупал. Выпил лишнее, вот и несешь ерунду.

— Э, нет, все дело в том, что я купил чемодан…

— Ну, хорошо, ну, ладно, купил, значит, купил, идем спать. Утро вечера мудренее.

— Великолепно! У тебя всегда есть заезженный афоризм. Бежим быстрее спать, чтобы пришло мудрое утро.

Екатерина Николаевна заснула быстро. Она спала тихо, как ребенок, чуть приоткрыв рот, и дыхание ее было ровным, спокойным. А Сергею Григорьевичу не спалось — он смотрел на доверчивое, беззащитное во сне лицо Катеньки и думал о том, что так безмятежно может спать человек с чистой совестью… Она всегда так спала, всю жизнь. И первые дни их любви он любовался ею, спящей, испытывая нежность и почему-то жалость к этой хрупкой, прильнувшей к нему женщине.

Но сейчас он чувствовал не к ней жалость, а к себе, какое-то беспокойство, неудобство души, неловкость какую-то, будто стыд, что ли. За что стыд? За что неловкость? За то, что случилось у Андреевых? Возможно. Не надо было «высовываться» со своим заявлением о черте и лезть в амбицию. Что его дернуло заниматься разоблачением, обвиняя всех в неискренности, в нечестности, в том, что они не так живут, как надо бы жить порядочным людям? Что он знал об этих людях? Ничего, по существу, не знал. А обвинял… Да нет, не их он обвинял, а себя… Недовольство собой, своей жизнью — вот что вызвало почти истеричный его поступок. Сейчас он понимал это. Сейчас, ночью, мучаясь бессонницей, он многое понимал…

У Трижды Величайшего было множество дел, но он давно устал от них, ему надоело, прискучило забавляться земной суетой: на земле и без его вмешательства люди творили чудеса зла.

Ему, Трижды Величайшему, бесконечно давно приелся запах крови, люди настойчиво изощряются в искусстве убивать. Войны сменяются войнами, гибнут миллионы, но прошлый опыт не учит людей, память их коротка и мгновенна, как и жизнь. Такими их создал Не Имеющий Имени, Который Везде и Нигде. Крича «Не убий!», они тут же чистят оружие, нацеливая его на соседа, уверяя друг друга в миролюбии. И если иногда зло приносило Трижды Величайшему удовольствие, то только потому, что все человеческие пороки он считал местью Не Имеющему Имени, которому вынужден был служить, но которого ненавидел, местью тому, кто, создав все живое и неживое, от века был истинным носителем зла, внушая людям и всему живущему, что он прародитель добра.

Тысячелетия созерцая землю и человеческие судьбы, Трижды Величайший никогда не мог понять людей, а с каждым столетием понимал все меньше. Человек был для него загадкой и, по существу, непознаваем. В этом маленьком смертном существе была тайна, которая мучила Трижды Величайшего и которая — Трижды Величайший был уверен — недоступна не только ему, но даже самому Не Имеющему Имени. Предвидеть поступки каждого из них или направлять эти поступки невозможно так же, как невозможно предвидеть и направлять поступки государств и народов, хотя все будто записано в Книге Судеб. Записано, но книга эта давным-давно обветшала, в ней еще кое-как можно прочесть прошлое, но не будущее, истерлись ее страницы оттого, что человек запутал даже то, что было предначертано, что было, казалось, неотвратимо. Иногда Трижды Величайшему кажется, что слабый, жалкий человек всесилен, что он и есть подлинный хозяин мира, хотя человечество никогда не могло предугадать последствия своих поступков, как не может угадать свою судьбу каждый из людей. Впрочем, увы, предвидеть человеческие деяния уже не может никто, даже тот, считающий себя милосердным и всевидящим, тот, кто Всюду, Везде и Нигде — Не Имеющий Имени.

Человек ищет нечто, что называет счастьем, но не знает, что это такое. Но, судя по всему, счастье — это бегство от жизненного беспокойства, стремление к покою, который недостижим. Если есть у Трижды Величайшего какие-то желания, то единственное, может быть, — понять тайну человека, столь разумного и столь безумного в своих деяниях. Человек труслив в мелких житейских заботах, но бесстрашен, стремясь познать тайну сущего. Никто, ни тот, Не Имеющий Имени, ни тем более он, Трижды Величайший, никогда не могли и не могут остановить этого жалкого, никчемного муравья, человека, копошащегося во тьме Вселенной, грызущего стену, разделяющую тот и этот мир. Это человек управляет миром, слепой муравей, а они давным-давно потеряли власть, превратившись в мелких удельных князьков.

Все прискучило Трижды Величайшему, иногда у него мелькает мысль, что вечное его существование лишено смысла.

Одно его забавляло, да и то начало уже приедаться: это общение с бывшими жителями земли. Иногда он призывал некоторых из них к себе во дворец и вел с ними скучные, длинные беседы, листал страницы Книги Судеб, стремясь понять, какая же сила в слабых существах, которые населяли и населяют тот мир. Ныне, в его владениях, они были все одинаковы, хотя там, на земле, многих из них чтили, ставили памятники, иных оплакивали долгие столетия, других проклинали, как величайших преступников и еретиков. Вывшие государи, полководцы, ученые, философы, алхимики, сочинители книг, богословы, грешники, мнившие себя праведниками, и праведники, оказавшиеся грешниками, — все побывали у него здесь во дворце. Не Имеющий Имени, Всесильный и Вездесущий никогда не мог разобраться, кто грешник, а кто праведник, и постоянно отправлял многих подвижников добра во владения Трижды Величайшего, а иных ревностных служителей зла забирал к себе наслаждаться в райских садах. Впрочем, вечное наслаждение — оборотная сторона вечного страдания и, в конце концов, такое же наказание. Бывшие воры, убийцы, завистники, взяточники, клеветники, предавшие своих ближних, ничем не отличались от властителей государств, обманывавших целые народы. Где истина? В чем она? Этого не знал никто. Этого не знали ни бывшие мыслители, опровергавшие друг друга и себя самих, носившие на земле прославленные имена, ни простые смертные, искавшие в течение всего своего земного существования некий призрак, называемый счастьем. Что есть истина? Этого не знал и Трижды Величайший. Может быть, истина — тот хаос, которым охвачена Вселенная и который человек упорно стремится привести в порядок?

— Чалап! — воскликнул Трижды Величайший и повторил: — Чалап! — в нетерпении, потому что хранитель архива и Книги Судеб не откликнулся мгновенно, как должен был откликнуться. Знал Трижды Величайший, что Чалап подвержен тайному пороку и предается ему с наслаждением. В одно из своих земных посещений, чтобы забрать очередного грешника, он в этой командировке научился каким-то образом обращать себя временно в небытие, в сон. Но обычно его выдавал храп, он храпел, как тяжело раненный зверь. — Чалап! — в третий раз позвал Трижды Величайший, и всклокоченный, испуганный Чалап появился перед ним, виновато склонив голову.