Алексей Шерстобитов - Онколига [СИ]

— Это, так называемые «близкие метастазы». Есть ещё отдалённые метастазы, которые не соединены с опухолью и являются более опасными, потому что могут вырасти в отдельный, новый, самостоятельный рак. Опухоль питается органом, в котором выросла. В буквальном смысле, питается, на УЗИ можно услышать всасывающие толчкообразные звуки (УЗИ живого человека) — это звуки «питания» опухоли. Через соединённые метастазы, она так же получает питательные вещества, по канатикам. За счёт чего быстрее растёт. Вообще…, вы заметили, Иван Семенович…, опухоли сильно смахивают на пришельца из ужастика «Чужой» — так же поселяются в организме «хозяина», паразитируют на нём, питаясь им, часто прорываются наружу. Правда, это убивает «хозяина» и самого «чужого».

После смерти хозяина опухоль разлагается быстрее органов, поэтому мы стараемся ее удалить быстрее, чтобы она не испортила труп… — На этих словах «Полторабатька» совершенно отчетливо услышал этот противный звук, будто всасывающие толчки — начало тошнить, но он заставил себя сдержаться, не давая победить страху, ненависти, неприязни к этой твари. Ему захотелось сатисфакции и он поинтересовался через силу:

— А когда ее вырезают из живого тела, она испытывает боль?… — Доктор посмотрел с забавинкой на вопрошавшего:

— Конечно! Коллега, сделайте ка ей больно… — Второй, работающий над телом провел скальпелем несколько раз — Ивану показалось будто она взвыла и задрожала, от чего по телу пробежало теплое удовлетворение, удивившее его самого: «Аааа! Боишься, тварь?!», на деле это был довольно хорошо слышимый хруст, отзывающийся скрипом пилящей по живой кости пилы… Опухоль же была так же мертва, как и тело бывшего человека.

— Да, касаться её отвратительно даже в 10 перчатках, поэтому мы все таки, предпочитаем эту тварь подхватывать щипцами и поскорее скидывать в таз для биологических отходов, которые потом подлежат кремации… — «Тварь» в конце траектории в сторону бочки, сорвалась из щипцов и брякнулась своей очень даже ощутимой тяжестью на кафельный пол, Ваня ужаснулся увиденному дальше. Этот «осьминог», будто живое и разумное существо, начало шевелить отростками, будто выбирало наиболее удобное для лежание положение, нитки то растягивались, то собирались, изменяясь в толщине, и казалось, будто они старательно подтягиваются к нему, то ли готовятся к прыжку в его сторону, то ли просто пугая:

— Жутко! Гадина, как живая…

— Не-а…, мертвее мертвого человека, знаете, если касаться «живой» опухоли в живом человеке, она кажется инородным телом, будто чуть живой, вот зародышем каким-то, еще не ожившим, но имеющим, какую-то жизнь — до обморока жутко! Она пульсирует, так как соединена с кровеносной системой организма, она тёплая и ощущается отдельным, находящемся в, почти, состоянии анабиоза, каким-то безумно жутким, инопланетным организмом. Бррр… Но вот, как вы видите, и в мёртвом теле прикасаться к ней не менее жутко. Опухоль довольно тяжёлая, и она действительно не выглядит болезнью, а смотрится и воспринимается, как самостоятельный, совершенно чуждый нашему миру, организм… — Доктор скривил немного лицо, от неудовольствия и с интонацией недоумения, проговорил подчиненному:

— Валерий Михайлович, ну что вот так и будем наслаждаться этой барахтающейся мерзостью на полу, или изволим ее выбросить, куда ей и положено?!

— Простите, что-то я… — прямо, как удав меня зомбировала…

— Угу…, чем только, интересно? Ух уж эти любители мистики…, ладно, Иван Семенович, пройдемте дальше… — Иван, немного задержавшись, обернулся на вскрытые останки плоти Ярополка: «Нет! Нет и нет! Это уже не человек, стекляшка…, или нет — восковая кукла какая-то, как он до такого состояния дожил то… Ну вот, то что и хотел выяснить для себя, не может быть такая груда мяса самодостаточной, к ней должно быть приложено, что-то духовное, дух, душа, что-то, что было самой жизнью в этом теле…, что ли! Вот это мясо теперь гниет, но где то, что его одухотворяло, не телесное, не плотское, не видимое — душа…, душа и есть! Значит, живем, значит бессмертны! Вне сомнений! А болячка сдохнет, не заразив мою душу, потому, что зло, и так же конечно!».

Доктор не унимался:

Вы, наверное, хотите знать, как её обнаруживают? Ну, во-первых, при вскрытии сверяются со снимками КТ и МРТ, а во-вторых, зная, где основная опухоль, от неё потом «идут» по канатикам метастаз и так всё вырезают, часто с тем органом, в который она проросла…

Хлыст, совсем скрутился в коляске в ожидании «Полторабатька», тот возвращался из подворотни с задумчивым лицом. Подойдя в плотную, к будто бы любовавшемуся видами, открывавшимися с набережной, Михалычу:

— Ну что старина, как ты…, осталось, чем встряхнуть-то?

— На один разок то хватит… уйду я тоже скоро, Ваня…

— Ну это еще обосновать нужно…

— Я смерти не боюсь — это микроскопический промежуток времени, а дальше она — настоящая жизнь!..

— Ну перестань, Андрюх, мы с тобой еще…

— Нет, пора, нечего мне здесь задерживаться, а Богу хочу! Не знаю, как это сказать, как выразить…, но хочу — мочи нет! Только…, помнишь…

— Что именно?

— Помнишь отца Олега?

— Как же его забыть то… Нам же еще исповедоваться нужно обязательно… Вот сейчас сделаем задуманное и полным ходом…

— А ведь он еще жив!

— Так он же тогда уже совсем мумией был, а сейчас жив?…

— А вот никто не знает как…, даже слегка силенок поднабрал, даже проповедь из коляски читал! Хотя все такой же тяжелый… добраться бы до него…, но я то не смогу…

— Да хорош, Андрюх…

— Помолчи, прошу тебя — знаю, что говорю! Ты меня и правда…, сейчас вот поговорим с этим негодяем, и ты меня в церковь, чувствую сегодня отойду…

— Михалыч!..

— Не перебивай, я же тебе не лекцию читаю. Так вот, ты все же обещай мне, что доедешь до батюшки…, и все, как на духу и обо мне и свое, ну тут как посчитаешь… — мне-то вот не рассказал, а ему-то поведай… Это, конечно, если я не успею сегодня…

— Слово даю…, во-первых, все успеем, а во-вторых…, и сейчас…, сейчас не до нежностей, отработаем и тебе покаюсь, пока в церковь везти тебя буду…

— Ну и славненько! Что у нас с клиентом-то…

— Да пока не пойму… Там в квартире три человека, кого-то ждут, «Нечай» на каталке и два быка с ним комолых «Сандаль» и «Лапоть», нашел себе охранников, вот и хромает!.. Ну что, родня моя ментовская, может на «скачек» возьмем?

— А не завалят?

— Так мы и так вроде бы приговоренные…

— Так не исповедавшиеся, может быть, сначала, в церковь?

— Если сначала в церковь, то к «Нечаю»…, значит никогда…

— Тогда «скачек» [48] (Разбойное нападение, грабеж) …, поехали, так и пойдем я думаю…

— Не переживай, братух…