Эмили Бликер - Когда я уйду

Дорогой Люк, пишу это во время третьего облучения. Сегодня я захватила с собой свитер. Жаль, что они не греют раствор прежде, чем поставить капельницу. Да и в палате далеко не жарко.

Бррр!

Я подумала, что лучше напишу тебе сейчас; скорее всего, позже мне станет хуже. За все надо платить. Зато десять фунтов сбросила, как мечталось. Выяснилось, что худоба мне не идет. Ладно, взамен наберу пятьдесят. Из-за лысой головы я здорово смахиваю на пришельцев из кино: серая кожа, глаза навыкате… Спасибо небесам за парики, накладные ресницы и карандаши для бровей. Хоть не приходится людей пугать.

Как меня все достало… Станет ли легче? Станет ли? Если ты это читаешь, значит, нет. В последнее время я много размышляю о своих перспективах. Почему именно в моем теле образовалась какая-то особо хитрая опухоль? Почему я не нащупала ее на лопатке до того, как она пошла в лимфоузлы? Третья стадия… Вылечить можно? Да. Страшно? Еще бы.

После того как мы пройдем два курса химии, предстоит операция и облучение, а потом еще несколько курсов. В прошлом году, в это же время, я блаженно вещала ученикам о вычитании двузначных чисел и ждала весенних каникул. А в следующем году меня, возможно, уже не будет. Я умру. Навсегда, как ты говоришь.

Не знаю, во что я теперь верю. Я долго соглашалась с твоими воззрениями, однако в глубине души держалась за Бога, как ребенок — за плюшевого мишку. Так что неизвестно, к чему теперь готовиться.

Если жизнь после смерти все-таки есть, я вернусь и буду тебя преследовать. Мой призрак, в смысле. Как в ужастиках про дома, построенные на старом индейском кладбище. Стану завывать тебе в ухо что-нибудь вроде: «Ты был не пра-а-ав, а я зна-а-а-а-ла».

Люк рассмеялся. И тут дверь кабинета распахнулась — и оттуда вышли люди. Он быстро сунул письмо в карман, досадуя, что дочитать не удалось.

Люк сразу узнал мисс Мэйсон, школьного психолога. Она приходила на похороны. Мисс Мэйсон была очень низенькой, не спасали даже туфли под зебру на высоких каблуках. Длинные вьющиеся волосы на концах отливали медью.

Когда Люк учился в школе, психолог следил за его кредитами, чтобы денег хватило на обучение до конца школы, а еще напоминал, что надо разослать по колледжам заявления. Наверное, так и должно быть, но кто знает, может, о тех учениках, что не кочуют из школы в школу, больше пекутся…

Пара, вышедшая из кабинета мисс Мэйсон, была весьма колоритной — взрослые Кен и Барби, которые поженились и родили наследника. Они энергично пожали руку мисс Мэйсон и заставили своего отпрыска с пирсингом и крашеной длинной челкой проделать то же самое. Мисс Мэйсон повернулась к Люку.

— Мистер Ричардсон, спасибо, что пришли. Извините, не сразу вас заметила. Заходите, пожалуйста.

Голос у нее был профессиональный, хорошо поставленный, но благодаря блестящей блузке и танцующим в ушах серьгам ее легко можно было принять за одну из учениц. Они вошли в кабинет.

— Еще раз спасибо. — Мисс Мэйсон крутила в наманикюренных пальцах серебристую ручку. — Как… как вы поживаете?

Этот вопрос задавали все и каждый. Наверное, есть какая-то особая инструкция с названием «Что следует сказать, когда кто-то умирает». Люк был уверен, что на самом деле никто не хочет знать правду, так что отвечал всем одно и то же:

— По-разному.

Мисс Мэйсон закивала.

— Могу себе представить. Трудное время.

Она пристально посмотрела на Люка, отчего тому стало не по себе. Он молчал, и мисс Мэйсон, глубоко вздохнув, продолжила:

— А что с Уиллом? Вы не замечали, как он себя ведет — так же или иначе?

— Он стал довольно замкнутым после того, как потерял маму. — Голос не дрогнул. С каждым разом говорить о смерти Натали все легче. — Зато хорошо общается с подругой нашей семьи. Они нашли общий язык.

Мисс Мэйсон постучала ручкой по столу, поскребла подбородок.

— Знаете, в школе у него дела не очень.

— Вы о чем? Об оценках? Я нанял репетитора.

— Знаю. С оценками все нормально. Будет.

— Почему будет?

— Ну, он не сдавал задания. А вчера выяснилось, что они все готовы и лежат в его шкафчике с вещами. Мы их вместе оттуда достали. Но он еще сказал мне кое-что.

— И что же?

— Трудно объяснить… Надеюсь, вам известно больше. После того как он показал мне все недостающие задания, я пригласила его сюда на разговор… Он недавно узнал о том, что его усыновили.

— Что-что? — Люк фыркнул, не удержавшись.

— Хм… судя по вашей реакции, он все выдумал.

— Ну да, мы его не усыновляли, это точно. А что именно он сказал?

— Он нашел в вещах у мамы документы об усыновлении. Поэтому я и позвонила. Может быть, вы отведете его к психотерапевту?

В вещах у мамы… Люк судорожно соображал. Он видел какую-то коробку под кроватью Уилла, когда будил его в школу, неделю назад. Почему не пригляделся? Почему блуждал в каком-то тумане, который прояснялся, лишь когда он читал ее письма?

— Мистер Ричардсон, вы меня слышите? — Мисс Мэйсон постучала ручкой по столу. Люк помотал головой, чтобы прогнать морок.

— Мы ходили к семейному психологу, когда Натали поставили диагноз. Но это было всего один раз.

Мисс Мэйсон вытянула из стопки лист бумаги и протянула Люку.

— Вот список терапевтов; они специализируются на работе с людьми, пережившими горе. Конечно, решать вам, но мы все очень волнуемся за Уилла. Он сильно переменился.

— Да-да, конечно.

Интересно, кто это — мы? Его сын начал выдумывать истории с усыновлением… Дело серьезное, нельзя пускать его на самотек.

Люк взял листок, сложил пополам и сунул в нагрудный карман.

Обменявшись парой вежливых фраз на прощание, они пожали друг другу руки. Чтобы встретиться с ним глазами, мисс Мэйсон пришлось запрокинуть голову. Люку стало неловко.

— Спасибо, что волнуетесь за Уилла. Ему очень нужна поддержка.

— Не за что. Держите меня в курсе, хорошо? Уилл — отличный парень. — Похоже было, что ее и впрямь искренне заботила его судьба.

Мисс Мэйсон пригласила зайти девочку-подростка, угрюмо уткнувшуюся в смартфон, а Люк торопливо вышел из школы и сел в машину. Только там он почувствовал себя в безопасности. Пробежав глазами список психологов, зажмурился и ткнул в него пальцем наугад. Отлично — выбранный доктор жил в пяти минутах от их дома.

Люк не особо верил в психотерапию. Он ходил на сеансы целый год после того, как его отправили в приемную семью, — так постановил суд. Его терапевта звали мистер Трэйджнелл; тот жутко не любил работать с усыновленными детьми. Особенно со свое-нравными.

После разыгравшейся с ним в детстве трагедии Люк только острее чувствовал, что люди вокруг него заботились о нем, лишь следуя профессиональному долгу, а тех, кто его искренне любил, он потерял. Поэтому ему и не хотелось поручать кому-то собственных детей. Но раз подключилась школа, выбора не оставалось. Если заупрямиться и не отправлять Уилла к доктору, может получиться гораздо хуже. Теперь предстояло как-то уговорить мальчика…