Эмили Бликер - Когда я уйду

Сегодняшнее письмо она писала в конце октября. Натали подхватила простуду от кого-то из детей, и это ее чуть не доконало. Она вернулась домой из больницы и легла, зная, что скоро умрет. Письмо состояло всего из шести предложений.

Дорогой Люк! Наконец я пришла домой из больницы. А ведь думала, что больше никогда туда не попаду… Хорошо, что я покину этот мир, окруженная теми, кого люблю. Ты такой молодец, что заботишься о нас. Знаю, надо было сказать тебе правду давным-давно. Теперь, наверное, уже поздно.

Люблю.

Она упоминала о тайне все чаще и чаще. Если Уилл и Энди ни при чем, должно быть, к делу имел отношение загадочный доктор Нил. Впрочем, Энни почти убедила Люка, что секрет Натали больше не важен, что бы она ни скрывала.

В дверях кафе появилась Фелисити. На голову она повязала синий шелковый шарф, из-под которого выбивались буйные кудри. Платье тоже было синим, в тон шарфу.

— Привет!

Люк подскочил со стула. Она подошла и поцеловала его в щеку.

— Отлично выглядишь.

— Ты тоже, — улыбнулась она.

Как раз в этом Люк сомневался — на нем были обычные джинсы и рубашка-поло. Может, Фелисити почувствовала запах одеколона, которым он щедро оросил себя, собираясь на встречу?

— Выбрал, что будешь есть? Кино начинается в восемь, у нас всего час.

— Даже не знаю… Может, ты посоветуешь?

Он прищурился, чтобы разглядеть меню, висевшее за стойкой с надписью «Заказывайте здесь». Фелисити взяла его за руку. Сердце забилось у горла — то ли от страха, то ли от волнения.

В дверь просочилась группа подростков, и Фелисити потянула его к стойке, чтобы опередить их. Волей-неволей скоро придется действовать. Нельзя же вечно держаться за руки и целоваться в щеку… Вскоре ей захочется нормальных отношений, и Люку предстоит решить, готов он позабыть обо всех подозрениях, о письмах — и начать новую жизнь.

Спустя полчаса они сидели друг напротив друга. Сэндвичи уже съели, колу почти выпили. Люк чувствовал себя легко и хорошо, смеялся, вторя заливистому хохоту Фелисити. И вдруг она спросила, посерьезнев:

— Результаты теста на отцовство уже пришли?

— Да.

— Ты мне не говорил. Давно?

— Пару дней назад. Извини, хотел сперва показать их Уиллу. Мы по видеосвязи общались, я вскрыл конверт прямо при нем.

В кармане джинсов загудел телефон. Сообщение. Фелисити не услышала.

— Ясно. И что там? Если не хочешь, не говори.

Еще сообщение. Случись что, Терри позвонила бы. Вряд ли что-то срочное.

— Как мы и думали. Девяносто девять и девять процентов, что отец я.

Опять телефон. Люк выругался про себя.

— Отлично! И как Уилл, успокоился?

— Да. По-моему, в душе он знал, что никто его не усыновлял. Но мы еще поговорим, когда он вернется.

Опять сообщение. Да что ж такое!.. Фелисити склонилась к нему, подперев рукой подбородок.

— Люк, может, все-таки посмотришь, кто там тебе пишет? Может, твоя теща? Я подожду, ничего страшного.

— Вряд ли. Терри не знает этого номера. У Уилла телефон в ремонте, мне никто не пишет, кроме…

Люк полез в карман. Что-то случилось, это точно.

Первое сообщение: «Нужна помощь. Срочно».

Что там стряслось? Энни никогда не просила о помощи ни его, ни Уилла. Даже если надо было что-то достать с антресолей. Сама приносила стремянку, сама взбиралась и доставала.

От следующего сообщения у него зашевелились волосы на затылке: «Мне страшно».

Эти слова всколыхнули далекие воспоминания. Кровь на ковре, мать рыдает, держась за живот, отец швыряет на пол пустую бутылку и выбегает прочь…

Ему четырнадцать.

— Мне страшно, — говорит мать и берет его за руку. Она проводит пальцами по светлым волосам; на них остаются кровавые полосы. Какой кошмар. Он никогда ничего подобного не видел. Где рана? — Кажется, я рожаю.

— Не может быть. Еще рано.

— Нет. Я чувствую. Она толкается.

Мать застонала. По щеке потекли слезы, размывая кровавые отпечатки. Люк похолодел от ужаса. Что делать? Он бросился за ключами от машины.

— Я отвезу тебя в больницу. Я доеду.

— Нет, слишком опасно.

«Никому не говори» — вот девиз их семьи. Молчать о пьяном буйстве отца. Но Люку первым делом на ум пришли родители Натали. Они нормальные люди. Они помогут.

— Давай я позову миссис Эгарт. Она наверняка знает, что делать.

— Нет-нет! Только не ее! — Мать скорчилась от боли. — Никто уже не поможет…

— Люк, что случилось? — Голос Фелисити вернул его к реальности. Он перечитал сообщения.

К столику подошел официант.

— Вы поели? Можно убрать?

— Да-да, конечно, — кивнула Фелисити, не отрывая взгляд от Люка.

— Что-нибудь еще принести?

— Нет, спасибо, — покачал головой Люк. Официант удалился.

— Что случилось? — Фелисити, похоже, еле сдерживалась, чтобы не заглянуть в его телефон.

Люку хотелось сорваться с места, домчаться до дома Энни и колотить в дверь, пока она не откроет. И не дай бог он увидит кровь или синяки. Тогда он за себя не отвечает.

— Прости, мне надо уйти.

— Что-то с детьми?

— Нет. Одна подруга. Она просит помочь.

— Подруга?

Люк только сейчас понял, что сказал.

— Ну да. Лучшая подруга Натали. Пишет, что-то срочное. Наверное, дело серьезное, иначе она не стала бы меня беспокоить.

— Ясно.

Фелисити поднялась и закинула сумочку на плечо. Вид у нее был недоумевающий и подозрительный, однако Люку было некогда объясняться. Чувствуя себя виноватым, он вышел из-за столика.

— Спасибо за встречу. Мне очень хорошо с тобой. Жаль, что все так вышло с фильмом.

— Ничего, он еще долго будет в кинотеатрах, — сказала Фелисити таким тоном, что Люк понял: вряд ли он когда-нибудь увидит этот фильм.

— В следующий раз я приглашаю. И никаких возражений!

— Ладно, я выберу самый дорогой ресторан.

— Ого! Кажется, я нарвался…

— Поезжай аккуратно, — улыбнулась она.

— Ты тоже. — Люк помахал ей рукой и вышел из кафе.

Люк ехал по ночной дороге и не мог отделаться от воспоминаний о сестре. Свет фар, густой туман и летний воздух напоминали о той ночи…

Спустя час его мать, Эбигейл Ричардсон, родила дочь. Мертвую, синюю и такую крошечную, что Люк смог завернуть ее в кухонное полотенце. Она была похожа на куклу.

Мать велела ему держать ребенка, а сама попыталась навести порядок в прихожей, по-прежнему отказываясь от помощи. Люк думал о том, что крошка никогда не улыбнется, не закричит. Он закрыл глаза и стал молиться. «Господи, пожалуйста, пусть это будет сон. Страшный, дурной сон. Пусть Вайолет живет».

Мать переоделась, забрала у него из рук девочку и скользнула в кровать. Люк умолял ее пойти в больницу — зная, что она ни за что не согласится.