Януш Вишневский - Все мои женщины. Пробуждение

И кроме того, Ему нравилось слушать Лоренцию. Она умела вплетать в свои рассказы интеллигентный сарказм, причем так, что никого не высмеивала, не обижала и не унижала. Вся ее ирония по отношению к людям, о которых она рассказывала, в результате оказывалась симпатией и заканчивалась похвалами. Ему нравилась ее манера речи. Все эти ее архаизмы, эти ее тщетные попытки умничать, часто — Он не был уверен, что специально, — коверканье языка, перенос предлогов в конец предложений или интонирование там, где этого как раз совсем не нужно. А еще она никогда не была циничной. И вдобавок все эти ее философские высказывания, выходящие далеко за рамки просто жизненной мудрости наученной горьким опытом женщины, ее согласие с устройством мира, понимание, что в людях есть зло, и при этом постоянная готовность искать в них добро.

Кто-то осторожно тронул Его за плечо. Он повернулся и приподнялся на локтях. Около постели стоял Маккорник с длинным бумажным свитком под мышкой.

— Да уж, вы имеете полное право чувствовать себя сегодня измученным. Сначала экстремальный спорт с Натаном, а потом обед с мадам Лафонтен. Второе было, пожалуй, посложнее, да? — улыбнулся он иронично.

— У нас возникли некоторые разногласия на тему роли гуманизма в профессии врача, но в том, что касается различных частей пищеварительного тракта, от пищевода до заднего прохода, мы с ней вроде бы пришли к согласию, — ответил Он спокойно, улыбаясь Маккорнику.

— Она мне звонила, но ни о чем таком не упоминала. Да? Некоторые разногласия? — спросил тот, улыбаясь.

— Раз она ни о чем не упоминала, значит, они не были для нее существенными. Так что оставим это, господин доктор Дуглас Маккорник, о’кей?

— Ну ладно, — Маккорник понимающе кивнул, — у Ингрид есть свои особенности, которые не всем нравятся, но она великолепный гастроэнтеролог.

Маккорник снял с бумажного рулона тоненькую резинку и разложил перед Ним на одеяле цветные распечатки.

— Это сканы РЕТ, — заговорил он быстро и взволнованно, — вашего мозга сегодня утром. Корина… то есть доктор ван Бурен считает, что даже под микроскопом на них не удастся разглядеть никаких травм или шрамов. Мы разглядывали их вместе с Эриком — он даже использовал свою знаменитую на всю клинику лупу. И ничего не увидел.

Корина права! У вас совершенно цельный мозг. Без каких-либо следов повреждений. Завтра во время обхода Эрик вам это подтвердит гораздо более научно и официально, но я не мог ждать — я хотел сам все это рассказать вам еще сегодня. Я очень рад!

…Он свернул рулон и поставил в углу палаты у двери, после чего подошел к окну и сел на подоконник.

— Не помню, чтобы доктор ван Бурен лично доставляла пациентов в палату после исследования в своем отделении. У вас, видимо, какой-то особенный взгляд. Интересно, почему? — спросил он, улыбаясь.

— Может быть, это ностальгия по Берлину, в котором я живу. И «Шарите», — ответил Он тихо.

— Она успела вам об этом рассказать?! Это тоже потрясающе, потому что вообще-то она очень скрытная и недоступная особа…

Маккорник помолчал, глядя задумчиво в окно, потом вынул из кармана своего халата книгу и произнес:

— Кстати! Совсем забыл. Возвращаю вам Зюскинда. Вы были правы — это великолепное литературное произведение. Я страшно расстроился, когда дочитал последнее предложение этой книги: так мне не хотелось, чтобы она заканчивалась. Больше всего меня удивил в ней взгляд на Иисуса как на человека, которого обуревала жажда власти. Вот это сочетание фигуры Иисуса со стремлением к власти для меня было совершенно неожиданным и новым. Обычно его имя связывают с добротой и смирением. А власть ведь автоматически это исключает. И потом, признайте, стремление к власти содержит в себе элемент пренебрежения к подданным. Для меня это было удивительным открытием, должен я вам сказать. Я не совсем уверен, что это правдивый тезис. Зюскинд, конечно, по образованию историк, но он ведь не теолог.

— Вижу, что и вас сильно зацепила эта книжечка, — заметил Он, улыбаясь Маккорнику.

— Иисус как глава секты, любой ценой рвущийся к абсолютной власти? Это звучит действительно очень провокационно, — сказал Он, садясь на постели, — тем более что в «О милости и смерти» Зюскинд ставит это его желание власти в один ряд с желаниями, которыми ведает Эрос. Эти две страсти чаще всего идут рука об руку, парой. Биографии большинства вождей, в том числе и тех, которые были в очень далекие от нас времена, свидетельствуют об этом очень наглядно. Этот фрагмент меня тоже озадачил. Особенно вывод о том, что эротика Иисуса совершенно не интересовала, никогда его не отвлекала, потому что он был слишком занят и поглощен добыванием власти. Даже дьявол, вводя его в искушение, не предлагал ему девственниц или распутных мальчиков в обмен на то, чтобы тот преклонил перед ним колени. Дьявол знал, что этим он его не возьмет, потому что Иисус не поддастся этому искушению. Дьявол предлагал ему неограниченную власть, потому что понимал: она единственная волнует Иисуса. И я как бы подведу итог. Иисус ведь добился власти — только совершенно противоположным способом.

Он взял бутылку с водой, подсунул под спину подушку и, откинув на нее голову, продолжил:

— С другой стороны, хотя это, конечно, чисто мое субъективное мнение, асексуальный Христос гораздо менее убедителен, чем Иисус, который бы вел себя так, как полагается мужчине в его возрасте. По моему глубокому убеждению, это чересчур старательные евангелисты с Библией распространяли эту чушь. И, кстати, совершили огромную ошибку. Потому как Иисус из Назарета с нормальными желаниями, «который стал человеком», был бы на самом деле менее божественным, но зато вокруг него было бы меньше холода, он был бы ближе людям и поэтому еще более культовым.

— Хм… это интересный вывод. В одном вы точно совершено правы. Асексуальность у молодого мужчины всегда вызывает подозрения. А в те времена вообще должна была граничить с извращением.

Маккорник замолчал. Задумчиво вертел книгу в руках, открывал ее и снова закрывал. Потом, улыбаясь, сказал:

— Я вчера не мог заснуть и пошел, чтобы не будить жену, читать эту книгу в ванную. И она меня там застукала…

— Мне это знакомо! — засмеялся Он, не давая ему закончить. — Моя первая жена тоже приходила в ванную, я тоже не хотел ее будить, только я там не читал, а писал программы.

— Вот так раз! Мне-то все-таки лучше, потому что вместе программировать ведь не получится, да? Разве что ваша жена работала вместе с вами. Но вряд ли. А вот читать книги вместе гораздо проще. Я это знаю со вчерашней ночи. Моя жена очень заинтересовалась, с чего это меня обуяла такая страсть к чтению, она меня позвала в постель и попросила, чтобы я читал ей вслух. Никогда раньше я этого не делал! Никогда даже в голову мне не приходило, что можно читать вслух женщине в постели. Правда, эта ваша книжка на немецком, что, конечно, немножко мешает чистоте восприятия, но и так я от этого совместного чтения получил прекрасные впечатления. Думаю, что и моя жена тоже.