Аньес Мартен-Люган - Ты слышишь нашу музыку?

— Вот сволочь!

— Не спорю. Однако сейчас вынужден сообщить тебе плохую новость: до него не добраться, у меня нет никаких доказательств, это всего лишь предположения. Если ты попробуешь привлечь его к ответственности, твои претензии, скорее всего, обернутся против тебя и именно тебя обвинят в растрате.

— Мне с ним никогда не справиться. Он всегда найдет способ переложить вину на меня, наверняка он все предусмотрел. Единственный выход — исхитриться выплатить все долги перед банком и больше не зависеть от него.

Он не только хотел украсть мою жизнь, но и уже украл мой успех. Как остановить эту адскую машину и обеспечить безопасность Веры и детей?

Я все плакала и плакала. Зажмурившись, молча. В гостиной было слышно только мое дыхание и дыхание Тристана, который не шевелился. Даже звуки улицы не достигали сейчас моих ушей. Я так устала от всего! В глубине души я знала, что должна доверять Янису, только ему и никому другому. Однако интеллект и терпение Тристана располагали меня к нему, в особенности когда я думала о том, как он помог Янису, как поддержал меня. Пусть его появление в нашей жизни совпало с началом наших проблем, но все же он сумел стать незаменимым. Не могло же все это быть обманом. Мне припомнилась фраза Яниса, произнесенная им, когда намерения Тристана относительно нашей семьи еще вызывали у меня вопросы: «Вполне возможно, что хорошие люди все-таки существуют». Я тогда неохотно согласилась, что да, существуют, конечно. Какой ему интерес вредить нам?

До лба дотронулись пальцы Тристана, он откинул мне прядь волос, как это делал Янис. Я похлопала ресницами и увидела сквозь слезы его лицо и мрачные глаза, которые сверлили меня. Он положил холодную руку на мою щеку.

— Я хочу, чтобы все это кончилось, Тристан. Хочу снова жить своей прежней жизнью.

— Я могу это сделать, Вера. Могу тебе ее вернуть, эту жизнь.

— Как?

В Тристановых глазах загорелся победный огонь, он наклонился ко мне, навис надо мной, и я почувствовала себя раздавленной. В ту же минуту я поняла, что он сейчас сделает, но как будто не осознала этого и не сумела среагировать. Он прижал свои губы к моим, повторив это движение несколько раз. Я не шевельнулась, не ответила на поцелуй, но и не оттолкнула его. Прикосновение Тристана парализовало меня, вызвало оторопь. Он поднялся, схватил меня за талию, уложил на диван и придавил всей своей тяжестью. Я была как тряпичная кукла. Его губы снова нашли мои, стали более жесткими, язык протиснулся в мой рот. От неожиданности я чуть не задохнулась. Я отказывалась воспринимать как поцелуй то, что он проделывал, это казалось мне чем-то фальшивым и подлым. Никакого сравнения с поцелуем Яниса несколько часов назад — настоящим, искренним, полным ярости и любви. Это воспоминание заставило меня содрогнуться от стыда и гадливости, которые вызывали тошнотворные посягательства Тристана. Немыслимо! Он воспринял мою реакцию как поощрение и удвоил рвение. Его руки победно ощупывали мое тело, он задрал платье, не прекращая орудовать языком у меня во рту, твердо сжал бедро и постарался стащить кружевные трусы, все сильнее вдавливая меня в диван. Я ощутила его эрекцию, это было отвратительно. Я сумела отстраниться и наконец-то оторвать свои губы от его — грязных и мерзких.

— Прекрати, Тристан, прошу тебя.

Руки снова повиновались мне, и я постаралась его оттолкнуть.

— Я делаю то, о чем ты меня просила, — равнодушно ответил он.

Мы встретились взглядами, его лицо оставалось таким холодным, что я окаменела.

— Нет же! — ответила я в ужасе. — Это совсем не то, ты меня неправильно понял. Встань, пожалуйста.

— Ты хочешь получить прежнюю жизнь, и я даю ее тебе, но только еще лучше, — объяснил он, полный уверенности.

Его губы снова обрушились на мои, лишая возможности ответить ему и высвободиться. Его руки, все более агрессивные, схватили меня за запястья, не давая шевельнуться и вырвав стон боли. Когда он попытался стянуть платье с моей груди, меня скрутило от ярости.

— Отпусти меня! — закричала я.

На мой рот опустилась ладонь, вынуждая замолчать.

— Подумай о детях, Вера. Ты же не хочешь, чтобы они застали нас в таком виде прямо сейчас. Давай для начала побережем их.

Я изумленно раскрыла глаза, происходящее вызывало у меня оторопь.

— Постепенно все пойдет нормально, они поймут, что я более надежный отец, чем Янис. А сейчас будь благоразумна.

Я энергично потрясла головой в знак отказа. Слезы снова покатились по моим щекам. Он отпустил мои губы, чтобы я могла вздохнуть.

— Ты никогда не будешь Янисом. Я не люблю тебя, Тристан.

— А кто говорит о любви? Об этом никогда не было речи, мне нужна только его жизнь. Остальное придет позже.

Мое тело взбунтовалось, и я принялась отбиваться с удвоенной силой. Тристан схватил меня за руки и припечатал их к дивану по обе стороны от моего лица. Его отвратительная гримаса была вызывающей, провоцирующей. Он на моих глазах превратился в чудовище. Я его не узнавала. Но на самом деле передо мной открылось его настоящее лицо — жуткое, пугающее, вызывающее только омерзение. Меня охватила ненависть. Его власть надо мной была всеобъемлющей.

Я смял в пепельнице очередную сигарету. Было уже поздно, но я не чувствовал усталости, как и Люк, судя по всему. Он продемонстрировал мне все доказательства махинаций Тристана; я наконец убедился в том, что успешно справился с проектом концепт-стора, и получил объяснение непонятным до сих пор тратам. Решимость Тристана выкопать мне яму — да что там, уничтожить меня — не имела границ. И все то время, пока этот человек расставлял свои сети, он льстил нам, обхаживал нас, встречал с распростертыми объятиями, принимал в своем доме, возился с нашими детьми. Он провел отпуск с Верой, держась на должном расстоянии, не сделав ни единого неточного шага, он щедро снабжал нас советами и ухитрялся делать так, что мы всегда верили, будто принимаем решения самостоятельно. Он так идеально владел собой… Был мастером игры, в которой нам досталась роль пешек, просчитал все вплоть до мельчайших деталей и был уверен в безупречности своего плана. Но имелось все же кое-что, неизвестное ему, кое-что, о чем я ему никогда не говорил. Интересно, кстати, почему. Я вытянул шею, восстанавливая сбившееся дыхание. Мне вдруг стало легче дышать.

— Я должен выплатить долги, хоть они и не мои. Без этого банк никогда не выпустит меня на свободу.

Измотанный Люк свалился на диван, а я продолжил расхаживать по комнате, задаваясь вопросом, почему мне это не пришло в голову раньше. Как я забыл об этой возможности? Я столько повторял себе, что у меня ничего не осталось и я разорен, что сам в это поверил. В моем восприятии, она никогда не была моей собственностью. Или возможно, я всегда подсознательно считал ее последней заначкой, страховкой на случай непредвиденных жизненных обстоятельств. Но если я хочу дожить до старости вместе с Верой, пора эту кубышку распечатать, причем немедленно. И тут Люк, который, естественно, не знал об осенившей меня идее, подтвердил мою правоту: