Аньес Мартен-Люган - Ты слышишь нашу музыку?

Я была в ужасе от того, что услышала, от его слов, которые он произносил зажмурившись и сопровождая ударами кулака по лбу, по вискам. Вдруг он почти успокоился и снова повернулся ко мне.

— Примерно как музыка, которая звучит в голове, — с иронией добавил он.

Он норовил испачкать все, даже самые интимные, самые дорогие нам слова.

— Оставь нас, пожалуйста, в покое. Уйди из нашей жизни.

— А деньги?

— Мы продадим квартиру, мы отдадим тебе все, я готова спать под мостом, лишь бы только ты исчез и забыл о нас.

Я постаралась, чтобы мой голос звучал максимально уверенно. Решение было принято: уже завтра мы выставим нашу квартиру на продажу. То, что сделано руками Яниса, спасет нас от Тристана. В это мгновение он как будто пошатнулся. Потом двинулся ко мне, его высокая, худая, зловещая фигура скользила совсем бесшумно. У меня не осталось больше ни храбрости, ни сил, чтобы бороться с ним. Неужели он потребует свое прямо сейчас? Когда он остановился передо мной, я подняла к нему умоляющий взгляд, он пристально смотрел на меня, в его глазах читалось смятение, рука, которой он отбросил прядь с моего лба, была холодной, ее сводили судороги. Я напряглась.

— Я никогда вас не забуду, Вера.

Он попятился, выключил свет и исчез. Входная дверь закрылась без единого звука. Я осталась одна, в полумраке, и сидела не шевелясь, снова и снова прокручивая его последнюю фразу.

Нет, несколько месяцев нам, несомненно, не продержаться, это очевидно. Я психовал от того, что раньше не подумал о своей берлоге.

— Я помогу тебе, — предельно серьезным голосом произнес Люк.

— Ты и так уже много сделал, раскрыв его грандиозное мошенничество, а что еще ты можешь сделать, не вижу.

— Послушай, Янис, не будь я так настроен против тебя, ничего бы этого не случилось и ты продолжал бы сейчас работать со мной. — Он помолчал, внимательно изучая меня, хмыкнул и добавил: — Или не продолжал бы…

Я засмеялся в ответ.

— Во всем, что касается работы, тебе можно полностью доверять, и вопреки тому, что я говорил раньше, у меня есть неопровержимые доказательства этого. Тебе просто не хватает человека, чтобы вести бухгалтерию. Кстати, могу научить, если захочешь.

— К чему ты клонишь?

— Мы завтра же пойдем вдвоем в твой банк и дождемся приема консультанта. Ты аннулируешь доверенность на имя Тристана. А я буду твоим гарантом до тех пор, пока ты не продашь берлогу, даже если мне придется для этого оставить им в залог свою фирму.

— Нет! Не может быть и речи! Как я могу просить тебя о таком?

— Ты меня ни о чем не просил, я сам предложил, а это совсем другое дело. Дальше наступит твоя очередь действовать и продолжать начатое.

— Но…

— Так все и сделаем, это даже не обсуждается.

Люк встал с дивана, потянулся, взял пальто.

— Уходишь?

— Да, пора домой, Шарлотта наверняка недоумевает, чем мы тут занимаемся. А перед тем как лечь, я подготовлю все бумаги на завтра. Встречаемся в десять утра у входа в банк, годится?

— М-м-м… да, — растерянно выдавил я.

Он вернулся ко мне и протянул руку. Я пожал ее.

Но после этого мы все равно крепко обнялись, хлопая друг друга по спине.

— Все кончено, Янис. Ты выкарабкался.

Он отпустил меня и подмигнул.

— Думаешь, после этого он оставит нас в покое? — спросил я.

— А что он сможет сделать, если вас с ним больше ничего не будет связывать?!

— Позвоню ему завтра, пусть поучаствует в спектакле.

— Отличная мысль. Пусть при свидетелях поймет, что ему до тебя больше не дотянуться.

С этими словами он вышел во двор. Я долго стоял посреди комнаты, ни о чем не думая и даже не шевелясь. Потом решился сделать то, о чем мечтал уже несколько часов. Я надел куртку, взял шлем и телефон, запер берлогу и побежал к мотоциклу. Перед тем как тронуться с места, я отправил Вере сообщение:

Сейчас буду.

И в тот момент, когда оно ушло, получил эсэмэску от нее:

Приезжай.

Я отправила Янису сообщение:

Приезжай.

И в тот момент, когда оно ушло, получила эсэмэску от него:

Сейчас буду.

Глазами полными слез я смотрела на нашу постель, в которой мы вот-вот окажемся вместе. Кошмар закончится. Мне нужен только он, и я хочу поскорее забыть последние часы, последние недели, последние месяцы. Тошнотворный запах Тристанова парфюма, прилипший ко мне, добрался до моего обоняния, и мне захотелось завопить. Я стащила платье и белье, побежала в душ и долго стояла под струями горячей воды. Знакомый аромат нашего геля для душа перебил запах Тристана на моей коже. И я поклялась себе, что никогда, ни за что не расскажу Янису о том, что произошло. Это причинит ему слишком сильную боль — узнав о случившемся, он придет в дикую ярость, а далее последует цепная реакция. Он способен на что угодно. Я справлюсь с собой и постепенно забуду. Янис поможет мне стереть из памяти то, что делал со мной Тристан. Я хотела оградить мужа от этой мерзости. Мы уже достаточно настрадались, пришло время перевернуть страницу, даже если для этого придется кое о чем умолчать. Надев пижаму, я поменяла простыни, чтобы ничто не напоминало о ночи, проведенной Тристаном рядом со мной, когда я металась в бреду. Я отказывалась думать о том, что могло произойти за те несколько часов, когда я была целиком в его власти. Я спустилась на кухню и выбросила стакан, из которого он пил, после чего снова поднялась в спальню. Все следы его пребывания исчезли. Я нырнула под чистую простыню и стала ждать Яниса. Я хотела быть только с ним.

Я хотел быть только с ней. Хотел освободить ее, все ей объяснить, еще раз попросить прощения за все последние месяцы. Хотел сообщить, что совсем скоро она встретится с братом, с Шарлоттой, со своей прошлой жизнью. Я буду рассказывать ей и сам начну лучше понимать произошедшее. Я возвращаюсь домой.

Едва закрыв дверь, я сбросил кроссовки и носки, как раньше. Квартира была погружена во тьму. Я прошелся по гостиной, заглянул на кухню. Хоть я и приходил сюда совсем недавно, у меня было впечатление, будто я все открываю заново: кавардак, устроенный детьми, ранцы, брошенные посреди комнаты, подушки, раскиданные по дивану, фотографии, прикрепленные к холодильнику. Перед тем как подняться в спальню, я заглянул к детям. У мальчиков я уселся на пол и долго всматривался в них, в двух моих маленьких сыновей — младшего и старшего, который оказался таким мужественным и, будучи смертельно обиженным на меня, готов был, как только понадобится, помогать мне и спасать мать из когтей Тристана. Сколько же всего он перенес по моей вине?! Как вернуть ему ту наивность, которую он утратил из-за этих событий? Потом я зашел в комнату к Виолетте. Она была такая хрупкая и так похожа на мать, что я чуть не заплакал. Я поцеловал ее в лоб и оставил в стране снов. Подойдя к лестнице, ведущей в нашу спальню, я глубоко вздохнул.