Марина Ли - Детский мир

Она яростно закивала, достала из кармана наладонник и, игнорируя моё удивление, принялась печатать.

«Не получиться, – было написано там. – Все только и ждали, когда ты очьнешся».

Я ужаснулась из-за количества ошибок, но не стала говорить что-либо на этот счёт. Не время.

– Кто все? – спросила вместо этого, но сестрёнка лишь неопределённо шевельнула пальцами в воздухе и снова напечатала: «Я за тетей Полей збегаю. Хорошо?»

– Нюня, не хочешь за старой ведьмой сбегать? – Арсений вернулся, держа в руках большую махровую простыню. – Поужинали бы вместе…

Она кивнула, ещё раз радостно улыбнулась и убежала, а Северов помог мне подняться и, закутав в полотенце, подхватил на руки, словно маленького ребёнка.

– Давай-ка мы тебя вытрем, – прошептал, осторожно поддерживая под спину, и я разозлилась. Он меня совсем немощной считает?

Сейчас, когда вся жизнь и без того трещит по швам, получить взамен страстного парня няньку? Нет, это не то, в чём я на самом деле нуждалась, и согласиться на это я совершенно точно не могла. Мне нужно было снова почувствовать себя живой и отвлечься от изнуряющего чувства вины. Забыть о горе. Получить физическое подтверждение словам Арсения о любви. Поэтому я тихонечко выдохнула:

– Люблю тебя.

А затем Северов нежно поцеловал меня, втягивая в рот мою нижнюю губу и поблагодарил:

– Оля, мне надо тебе кое-что сказать. Только не злись, пожалуйста. Я просто не знал, что мне делать, и…

– Сеня, – в другой раз я бы после подобных слов, конечно же, напряглась или испугалась, сейчас же я их даже не расслышала толком, потому что мой взгляд споткнулся о доказательство моей несдержанности на шее парня.

– Это ерунда, – улыбнулся он, заметив, куда я смотрю, и перехватил мои пальцы, когда я потянулась, чтобы дотронуться до маленькой ранки.

– Не ерунда, – я испуганно заглянула в смеющиеся глаза. – Северов, у тебя кровь синяя.

– Синяя? – он провёл по ранке рукой и недоумённо посмотрел на окрасившиеся в синий цвет пальцы. – Действительно…

Наградил меня растерянным взглядом и, наклонившись вперёд, решительно вытер краем моего полотенца пятно на шее. Поднялся и стремительно скрылся в ванной, а уже оттуда:

– Мы об этом никому не станем говорить пока… Проклятье, да где этот чёртов пластырь? О, нашёл… Никому, ладно? Не то чтобы это было так важно, но всё-таки… Даже не представляю, как они отреагируют на эту новость.

Арсений вернулся в комнату.

– Ну как? – повернулся боком, демонстрируя прямоугольник телесного цвета на шее. – Сильно заметно? Не подумают, что я там засос прячу?

– Технически, это засос и есть, – я попыталась за брюзжанием скрыть смущение, но, если судить по довольному блеску в глазах Арсения, удалось мне это на хилую «троечку». – И я вообще не понимаю, почему ты к этому так легко относишься. Давно с тобой это?

Северов обнял ладонями моё лицо и медленно, тщательно подбирая слова, произнёс:

– Я не отношусь к этому легко, просто ожидал чего-то подобного. Оля, после событий на площади, после того, как ты… потеряла сознание и нам не удавалось привести тебя в чувства, я логично предположил, что Полина Ивановна могла бы нам помочь и привёз тебя сюда. Подземный ход помнишь?

Я кивнула.

– Хорошо. Нас никто не видел, ну, если не считать «Большого Брата», который Полина Ивановна не выключает вот уже несколько месяцев. Как ты, наверное, догадалась, он-то нам и сказал о том, что я изменился. Но до сегодняшнего дня кровь у меня была обычной, я проверял.

– Ладно, – я подтянула к себе лежащий на крае кушетки халат. – Думаешь, это то, о чём говорил дядя Серёжа?

Услышав имя моего родственничка, Северов скривился.

– Ты про то, что нанороботы половым путём передаются? Нет. Не думаю. Всё-таки началось это ещё в карцере…

Я задумчиво кивнула. Действительно, Арсений же рассказывал мне о шрамах. Да и вообще, после того, как он сказал, что мы в Корпусе, я могла бы догадаться, что именно Просто Полина Ивановна помогла парню, пока я была без сознания.

– Так тебя тётя Поля информацией снабжает? – спросила я, заранее зная ответ, и удивленно моргнула, когда Северов отрицательно покачал головой.

– К сожалению, – мягко возразил он, – она с таким явлением столкнулась впервые. Поэтому я был вынужден искать помощи у другой стороны.

Я замерла, недоверчиво глядя на виновато опущенную голову.

– У другой стороны?

Этих «других сторон» было не так уж и много. Я задумчиво покрутила поясок от халата и, проклиная себя за дрожащие нотки в голосе, спросила:

– И? Какие они?

Парень бросил на меня косой взгляд и ласково погладил нервно дрожащие пальцы.

– Обыкновенные. Мама молчаливая. Папа бешеный.

Ему снова не нужно было объяснять, о ком именно я спрашиваю. Удивительно, как он всегда понимал, что именно я хочу, с полуслова, довольствуясь одним лишь намёком на намёк.

– Я не хотел, – ворчливо объяснял он. – Правда, не хотел. Но если выбирать между твоей жизнью вдали от меня и смертью, то я выбираю жизнь.

Я вздрогнула.

– Вдали? Северов, я не хочу вдали! С чего вдруг вдали-то?

– Не хочешь? – Арсений внимательно на меня посмотрел. Задумчиво. Тревожно. А я мысленно отвесила себе подзатыльник.

– Это же очевидно, – я обвела пальцем кусочек пластыря на шее и заглянула в чёрные глаза.

– Не для меня, – заупрямился он. – Скажи.

Я улыбнулась, по-детски радуясь неприкрытой нужде, пылающей в глазах моего Северова. Моего. Боднула лбом колючий подбородок и потянулась за быстрым поцелуем, когда дверь без стука распахнулась, и в комнату с жутким грохотом вкатилась Просто Полина Ивановна собственной персоной. Именно вкатилась.

Женщина была в белой рубашке, заправленной в чёрные брюки-галифе, в чёрной шляпке таблеткой с кокетливо откинутой вуалькой, в высоких сапогах и с неизменной двустволкой. Однако, при всём при этом, она сидела в инвалидной коляске, которая устрашающе скрипела, кряхтела надсадно, словно столетняя старуха, давно отжившая свой век.

Да и сама Полина Ивановна выглядела ненамного моложе своего транспортного средства. За те несколько недель, что я её не видела, она очень сильно постарела и осунулась. На коже появились старушечьи пигментные пятна, пальцы, удерживающие ружьё, подрагивали, а в рыжих волосах отчетливо проглядывали седые пряди.

Неизменным остался только стиль и характер.

– Разврат хоть был? – молодо блестя голубым глазом, поинтересовалась тётя Поля и одобрительно хмыкнула, глядя на шею Арсения. – Можете не отвечать. Вижу, что был.

Лёшка подкатила кресло к окну и попыталась незаметно выскользнуть из комнаты.

– Стоять! – рявкнула Полина Ивановна и недовольно спросила то ли у меня, то ли у Лёшки, то ли у воздуха, заполнившего пространство между нами: – Что ж вы у меня такие болезные все, а?