Вячеслав Репин - Хам и хамелеоны. Том 1

— Я не понимаю… Ты что, с ними встречался? — спросила она. — С Мариусом и Лизой?

— Случайно.

— Как это — случайно? Когда ты успел? Где?.. Я же им звонила утром сегодня.

— Джон… ты помнишь Джона?.. Знакомого Мариуса… Я с ним виделся сегодня в обед.

— А Мариус и Лиза тут при чем? Ты же о них говоришь?

— Мариус попросил Джона поговорить со мной. Ну и вот… О тебе они сразу подумали. А заговорили только сейчас. Не хотели тебя обидеть. Побоялись твоей реакции… И перестань смотреть на меня такими глазами!

Маша недоуменно молчала.

— Желающих подзаработать на таком контракте хоть отбавляй, сама понимаешь. Здесь это обычное дело, распространенная практика… Это даже модно. К тебе у них особое отношение, сама знаешь… — продолжал убеждать Павел. — Если решишься, останется обговорить главное — за сколько? И что потом делать с этой кучей денег? — с усмешкой добавил он, но тут же понял, что иронизирует зря.

— То есть, Паша, если я правильно поняла твою мысль, я должна родить и отдать своего ребенка в вечное пользование Мариусу и Лизе? Об этом речь?.. Боже, какую ахинею ты несешь… Ты просто болен!

— Только, пожалуйста… Не реагируй сразу. Я ведь так говорю, образно…

— Образно?! Каким образом ты умудрился обсуждать эту темы с Мариусом и Лизой? Как ты мог?!

— Во-первых, с Лизой и Мариусом я был знаком еще до тебя. Короткая у тебя память!.. А во-вторых… Не я обратился к ним, а они ко мне! Я и сам обалдел немного, когда до меня дошло… Передаю просьбу как есть, вот и всё… Я считаю, что они очень тактично себя ведут, раз наводят мосты через меня.

— Какие мосты? А ну-ка, выкладывай всё! — приказала Маша.

— Они попросили поговорить с тобой… узнать, как ты на всё это посмотришь… — повторил Павел.

— Никак. Так им и передай.

— Даже если кучу денег предложат? Тысяч двадцать? А может, больше…

— Ты точно свихнулся. Или обкурился… Вы все больные. Какие же вы больные…

В течение недели, жалуясь на простуду, на Риверсайд-Драйв Маша не появлялась. А затем ей позвонила сама Лайза: она едет в такси через Бруклин, находится неподалеку и просит разрешения зайти… Впервые навестив Машу дома, Лайза от души удивилась, в каких скромных условиях они живут, а затем стала извиняться за предложение, сделанное ей через Павла, за то, что разговор не состоялся напрямую. К своему большому удивлению, Маша поняла, что тема обсуждалась с Павлом не так уж недавно… Павел мудрил и явно говорил ей не всё.

Словно угадывая ее мысли, Лайза стала убеждать Машу, что Павел ни в чем не виноват перед нею, что он оказался всего лишь втянутым в историю — по-другому не скажешь. Роль, доставшаяся Павлу, была, в конце концов, непосильной для любящего мужчины. Но он держался, несмотря ни на что, безупречно. И всей душой переживал за нее. Лайза была уверена, что еще в первый раз, когда Мариус отважился заговорить с Павлом на эту тему, Четвертинов, предвидя реакцию Маши, решил ничего ей не говорить, понадеялся, что всё отстоится само собой, и по-своему, конечно, мудро поступил…

Разговор возобновился на следующий день, уже на Риверсайд-Драйв, и закончился обоюдными слезами раскаяния. Будто сестры, Маша и Лайза в обнимку сидели на диване поджав ноги и обменивались утешительными словами. Мариус, присоединившийся к ним позднее, тоже был необычайно сентиментален и как-то по-домашнему ласков. Домой Машу в тот вечер не отпустили. После ужина решительный Мариус скалой встал на пороге, выражая свою точку зрения. За окном была уже ночь. А прислуга давно приготовила спальню наверху…

В октябре, когда Мариус и Лайза уехали в Швейцарию, на этот раз с дочерью, Четвертинов вновь завел с Машей разговор о суррогатном материнстве. Речь теперь шла о вознаграждении не в двадцать, а в пятьдесят тысяч долларов.

— Пятьдесят тысяч? Чтобы переспать с этим типом, родить от него ребенка и отдать его… им с Лизой?

— Боже мой, кто тебя просит спать с ним?.. В тебя вложат оплодотворенную яйцеклетку. Это делается такой малюсенькой трубочкой, которую насаживают на шприц, и всё…

— Откуда ты знаешь?

— Интересовался.

Маша враждебно нахохлилась.

— Главное — всё взвесить спокойно, — продолжал Павел, словно не замечая ее реакции. — Пожара нет никакого. Никто нас не торопит.

— Но почему именно я? Почему они к кому-то другому не обратятся?

— Я же объясняю, а ты всё не понимаешь… Ну привязаны к тебе люди. Нравишься ты им. Как человек нравишься. Как девушка. Как русская девушка… Да кому ты вообще не нравишься? Интеллигентная, красивая, умница во всех отношениях… Ты посмотри на себя, Маш! Ну что мы дети маленькие, чтобы не понимать таких вещей? Только вот мешочки появились под глазами. Спать тебе нужно ложиться пораньше, до двенадцати. И не пить кофе литрами… — После паузы Павел вновь перешел на деловой тон: — В начале, конечно, анализы нужно будет сдать. Проверить, всё ли в порядке, способна ли ты носить плод — ты же аборт делала… Да и вообще, у женщин чего только не бывает… Обследоваться можно будет в той клинике… куда ты ходила, — с заминкой добавил Павел.

Упоминание о клинике, где с нею после аборта нянчились, как с ребенком, Машу почему-то настроило на оптимистичный лад. Но внутри у нее всё по-прежнему противилось услышанному.

— Пятьдесят тысяч за такую услугу — не такие уж большие деньги, — рассудила она вслух. — И вообще, Паша, тебе не кажется, что мы с тобой ведем какой-то жуткий разговор. Ты хоть сам-то понимаешь, чтó ты мне предлагаешь? Ты хоть на секунду задумываешься об этом?.. А не пошли бы вы все… сам знаешь куда… Вот соберусь и вообще уеду! И сами рожайте детей друг другу!..

Как только Альтенбургеры вернулись из Женевы, Четвертинов сразу же принес домой свежие новости. Мариус и Лайза предлагали теперь уже семьдесят тысяч долларов. Разумеется, они брали на себя все остальные расходы, которые тоже обещали вылиться в нешуточную сумму. Кроме того, Мариус предлагал в течение всей беременности Маши и трех-четырех месяцев после родов, пока она будет кормить грудью, выдавать по полторы тысячи долларов ежемесячно. Плюс расходы на медицинское обслуживание. Плюс плата за жилье в Бруклине… Сразу решались все проблемы.

Единственное, о чем Павел умалчивал, так это о том, что роль посредника, согласно новой договоренности, он выполнял уже не бескорыстно. Поскольку Маша всё еще раздумывала, он смог выторговать себе тридцать тысяч долларов «комиссионных» за то, что добьется ее безоговорочного согласия.

Маша и сама не знала, кто потянул ее за язык, но однажды за завтраком она вдруг объявила Павлу, что «на всё» согласна. Накануне ночью она неожиданно для себя стала фантазировать, на что можно потратить такие деньги. Например, она смогла бы купить квартиру. И не в Нью-Йорке, а дома. И не в Москве, а в Петербурге, где ей всегда хотелось жить.