Вячеслав Репин - Хам и хамелеоны. Том 1

— А Дмитрий Федорович, чем он, по-твоему, занимается? — спросил Иван, возвращаясь к прежней теме.

— Людей на работу устраивает. Тебя же вот устроил.

— На Глебова работают люди, такие как я, которые сидят и расписывают характеристики по фотографиям. На людей, которых они никогда в жизни не видели и не увидят… Разве что по телевизору, — сказал Иван.

— Ты-то откуда знаешь?

— А чем я там занимался, по-твоему?

— Расписыванием характеристик? Да, это странно… Очень странно. Я всего лишь хотел тебя на приличную работу устроить, вот и всё, — бубнил Николай. — Он же бывший кадровик. Когда служил, тем же, по-моему, и занимался — кадрами.

Николай поворошил кочергой поленья в камине.

— Может, ценят тебя, да не доверяют? Мало ли? Ты сколько лет прожил непонятно где. Только не строй такую мину! По их представлениям — непонятно где! А вдруг тебя там пригрели, завербовали? Всякое ведь могло быть… Вань, надо быть очень наивным, чтобы не понимать: противостояние продолжается, но за кулисами. Это было и будет. Глупо закрывать глаза. То есть я обратное хочу сказать. Нужно не обращать на это внимания. Жить так, как будто этого нет. В противном случае жизнь превратится в сплошное мытарство, в наказание. Ведь в стороне тебе не дадут остаться… Я вот, посмотри на меня. Не знал ничего, не слышал — и ничего, жив-здоров. Меньше знаешь — крепче спишь… Ты что, действительно веришь во всю эту ахинею? В монаха-предсказателя? В завещания?

— В том-то и беда, что никакая это не ахинея, Коля… Только в наше время ничего не докажешь. Или, наоборот, можно доказать всё, что угодно. А если так, живем мы как зомбированные, — сказал Иван. — И на уши нам можно навешать любую лапшу… Если же всё это правда, не бежать надо от нее, от правды этой, а взрывать всё к чертовой бабушке! От нее не укроешься. Она догонит, будет жрать тебя, как червь. — Иван на миг умолк. — Как это невыносимо — ощущать себя рабом… Когда во мне появляется это чувство, всё теряет смысл, абсолютно всё… Если на секунду представить, что эта старушка — действительно Романова и прожила всю жизнь непонятно в каких условиях, в нищете или под арестом, то все мы — преступники, уже хотя бы потому, что отгораживаемся от правды, ведь теперь-то мы правду знаем…

Николай швырнул в огонь очередную шишку, понаблюдал за тем, как ее облизывают языки пламени, и опять принялся расхаживать по комнате.

— Монахи, царевны, золото спрятанное… — бормотал он. — Какое это имеет значение сегодня? Двадцать первый век на дворе!

— А что, если он вообще не тот, за кого себя выдает? Ну, Дмитрий Федорович наш… Что если все они с двойным дном? — сказал Иван. — Чем они там в действительности занимаются, в этом его агентстве, я так и не понял. Может, их всех завербовали?

— Я знаю, что он человек особый… Не все такие, как папа. Подумаешь, служили вместе. Сколько уж лет прошло… В отличие от папы, Глебов — человек рациональный. И не подлец. За это ручаюсь… Нет, всему этому должно быть объяснение. Должны быть причины… — раздумывал Николай. — Но как он меня-то мог так разыграть? Ведь я ему… Я ж для него… Ай, да что там говорить… — Николай махнул рукой. — У всех одно на уме. Как прокатиться на ком-нибудь верхом, как объегорить. Что за страна такая?

— Ты уверен, что он больше нигде не служит?

Николай опустился в кресло у камина, провел рукой по усталому, осунувшемуся лицу и с выражением глубокого отвращения уставился на пылающий в камине огонь.

— Мне кажется, что и на тебе хотят просто прокатиться, Ваня, — сказал он. — При этом кому-то очень нужно, чтобы об этом стало всем известно.

— О чем?

— О том, что тебе рассказывали.

— Но кому? Для чего?

— Всему миру… Эта информация может быть неплохим средством давления.

— На кого?

— Не знаю.

— Проблема в том, Коля, что, кто бы ни стоял за этим, упыри какие-нибудь, решившие набить карманы, или власти, всё равно здесь попахивает грабежом, — сказал Иван. — Ну предположим, что не упыри. Допустим, что и цели — благие. Это сегодня. А завтра власть поменяется, и всё то, что должно было бы принадлежать всем, опять растечется по чьим-то карманам.

— Так всегда происходит, — согласился Николай.

— Представь, что какие-то оборотистые люди получили доступ к кассе. К припрятанным средствам Российской империи. Предположим, что эти средства действительно существуют. Что, если банда упырей узнала о существовании этих денег, втихаря присосалась к кормушке и качает из нее себе в карман. А тут вдруг кто-то еще узнаёт об этом… Например, другой упырь! — развил свою мысль Иван. — Новый претендент, конечно, потребует, чтобы его взяли в долю. И от него, конечно же, захотят избавиться. Каким образом? Известно, каким. Но сначала нужно разобраться, откуда у новенького такие обширные знания о засекреченной кормушке. А как это можно узнать? Выход один: сесть ему на хвост. Ты бы как поступил?

— Так бы и поступил. Сел бы ему на хвост, — ответил Николай.

— Сел бы на хвост тому, кто сел на хвост тебе. Так? — уточнил Иван.

— Вот тут и начались бы сложности.

— Когда речь идет о таких деньгах, сложности никого не пугают. Кто-то вполне мог попытаться сесть на хвост тому, кто сел на хвост тому, кто сел ему на хвост первому… По-моему, ничего сложного. А наш Дмитрий Федорович… Что, если он вообще лже-Глебов?

— Не улавливаю.

— Говорит одно, а делает другое? Ясно? А ты еще из-за Маши к нему носишься.

— Поехала у тебя крыша, Ваня. Вот это мне ясно.

— Но если представить на минуту, что всё это так! — настаивал Иван. — Что, если Дмитрий Федорович не противник альянса упырей? Просто пытается сесть на хвост тем, кто пытается сесть на хвост ему? — продолжал Иван. — А я, Лопухов… Я в этом деле понятно кто — лопух последний, Иванушка-дурачок. Махинаторам этим явно нужен в Англии такой же, как они, пройдоха. Но как им выйти на тех людей, что контролирует там финансовые потоки? Вот и ответ. Вот зачем им такие, как я. В Англии, Европе, Америке тем, кто там сидит на этих деньгах, нет разницы, кто здесь имеет больше прав на эту собственность. Их цель — отстегнуть как можно меньше новым претендентам. Сделать так, чтобы их вообще было поменьше. И ни в коем случае не разглашать информацию, которой владеют…

— Единственное, что я могу тебе сказать, так это то, что здесь всё делится сразу. В этом я не раз убеждался, — сказал Николай.

— А может, они хотят пригрозить кому-то там, что пересмотрят условия дележки… если их новые требования не согласятся выполнить? Будь я на месте проигрывающей стороны, я бы так и поступил. Я бы намутил такого, чтобы смешалось всё — земля и небо. Чтобы невозможно было разобраться, где черное, где белое. И главное — кто на чьей стороне… Вот ты, например, ты сам к этим деньгам имел когда-нибудь отношение?