Вячеслав Репин - Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

— Доброе утро! — сказал он.

Хозяйка разогнулась, с живостью оглядела его и ворчливо ответила:

— Что творится — вы только гляньте… Решила срезать, а то замерзнут.

— Жалко, так хорошо цвели… Вы думаете, что много наметет? В мае?

— Да еще как! У нас и не такое бывает… — Возможность чем-нибудь озадачить явно доставляла хозяйке удовольствие.

— Ваш муж не вернулся?

— Звонил час назад — спускается. Там тоже метет, похуже чем здесь.

— Как же он спустится… в такую погоду? — спросил Петр, поневоле воображая себе пышные, как пух, сугробы, непроглядную метель, что-то такое, чего ему никогда не приходилось видеть воочию.

— Не впервой ему! Ему хоть два метра, хоть пять… — заверила Эв Фаяр. — Если вам уголь нужен, я Жанно скажу, когда появится — занесет.

— Не нужно, у меня тепло.

К девяти часам утра, когда хозяин вернулся на ферму, снегопад стал настолько сильным, что белая пелена, вперемежку с туманом, как чудилось Петру, или с каким-то паром, шедшим от земли, уже полностью застилала спуск. Видимость была не больше чем на сотню шагов. Пихты за оградой, кусты и даже молодой дуб с узорчатой аурой из мелких коротких веток стояли как живые, словно из последних сил пытаясь удержать всю тяжесть, скопившуюся на их усыпанных снегом ветвях.

Затягиваясь сигаретой, Петр наблюдал с террасы за тем, как хозяин выбрался из джипа, зашел в дом, но жены там, по-видимому, не застал и теперь рыскал по всему двору в поисках не то жены, не то какого-то инструмента. Когда Фаяр исчез, а затем вновь появился в калитке, распахнутой в огород, по одному виду старика стало ясно, что ему не терпится поделиться впечатлениями от похода в горы. Петр поздоровался и пригласил его на чашку кофе.

Оживленно поднявшись на террасу, сияя раскрасневшимся от холода лицом, Фаяр остановился на пороге и тут же стал расписывать, как только что увязал наверху по пояс в снегу. Для наглядности он почему-то проводил ребром ладони себе по горлу. А с утра, проснувшись в сторожке наверху, ему пришлось буквально откапывать дверь, которая оказалась заметенной снегом по самую крышу…

Так и не успевая вставить слова, Петр всё же мельком заглянул в спальню, вынес откуда-то большой, правильной формы сверток, упакованный в золотистую бумагу, и протянул его старику.

Фаяр уставился на него с недоумением.

— Это вам подарок от меня… на день рождения, — сказал Петр. — Поздравляю. От всей души!

— Мне? Зачем вы… Вот этого не надо было делать, — пробурчал старик, принимая сверток.

С видом человека, который и рад, и вместе с тем удивлен, что смог заранее предугадать чужую реакцию, Петр вынес на холод террасы поднос с чашками, кофейником и сахарницей, поставил поднос на столик, разлил кофе по чашкам и, взяв одну из них, стал молча размешивать сахар.

На террасе показалась Эв Фаяр, видимо услышавшая голос мужа. Не успела она приблизиться, явно чем-то недовольная, как Фаяр горделиво показал жене подарок, а затем, словно осмелев в ее присутствии, разорвал пакет и застыл в нерешительности. В коробке была аккуратно сложена зеленая охотничья куртка на меховой подстежке, по виду добротная и дорогая.

— Я же вам испортил куртку краской… разве не так? — сказал Петр, чувствуя, что жест требует объяснений.

— На мне рвань была, я же вам говорил, а это… Разве можно так? — забубнил Фаяр. — Нет, я не могу принять.

— Не переживайте, обошлось в три гроша. Да честное слово. В Салланше была распродажа. Если вас это может успокоить… В магазинчике у пассажа — может, знаете? Насчет размера я не уверен. Но если не подойдет, можно поменять, я предупредил в магазине.

Фаяры продолжали растерянно переглядываться. Подарок казался им слишком дорогим. Скорее всего, они переоценивали его реальную цену. Куртка не была дешевкой. Петр заплатил за нее девятьсот девяносто девять франков. Но она могла стоить гораздо дороже.

— Вы меня в неловкое положение ставите. Ну, хорошо… Спасибо, — сдался Фаяр с мрачной нерешительностью. — Вы, надеюсь, с нами будете обедать? Наши все скоро съезжаются.

— Это сегодня? — удивился Петр. — Спасибо. Нет, я, пожалуй, не смогу. Я обещал обедать у знакомых сегодня, — солгал он.

— Вот это вы напрасно! Отказ не принимается, — пробормотал Фаяр и покраснел. — Подарками разбрасываетесь, а за стол сесть отказываетесь. Я ведь и вернуть могу, — добавил он не то в шутку, не то всерьез. — С детьми познакомитесь, да и вообще…

— Хорошо, я приду, — помедлив, сказал Петр.

Кивнув всем лицом, Фаяр направился следом за женой во двор, разглядывая меховую подстежку и сокрушенно качая головой.

К часу дня от риги стал доноситься собачий лай, разноголосые детские крики, а на этаже хозяев был слышен топот многочисленных ног.

В окошко ванной комнаты, выходившее на подъездную площадку, Петр увидел незнакомых мужчин и женщин, которым Жанно помогал принести из машин вещи. С огрызком сигариллы в зубах работник таскал то сумки, то пеструю детскую утварь. Разгружать ему приходилось чуть ли не целую автоколонну легковых автомобилей, выстроившуюся при въезде на ферму…

Еще через четверть часа взбудораженный, весь в испарине и непохожий на себя Фаяр водил Петра по кругу, знакомя с домочадцами. Не слыша друг друга из-за крика, поднятого детворой, приехавшие толпились на улице перед каменным крыльцом, ведущим в жилую часть дома, и, вопреки царившему здесь беспорядку, чувствовали себя уютно в полумраке высокой риги, переоборудованной в нечто промежуточное, полужилое. Это были не то сени, не то гигантский чулан, словно складское помещение по самую крышу заваленное ненужными вещами.

Старшая дочь, немного пышная, средних лет блондинка с алым ртом и нарумяненными щеками, оттягивала на себе края свитера, будто в гостях, перетаптывалась с ноги на ногу и держалась почему-то скованно рядом с мужем, простоватым фермером, который из вежливости улыбался всем бессмысленной улыбкой.

Рыжеволосая девушка по имени Лили, приехавшая из Парижа утренним поездом, приходилась хозяевам младшей дочерью. В отутюженных брюках, с насмешливыми синими глазами, лицом вылитая мать, младшая дочь перехватила у отца эстафету и ничуть не хуже исполняла роль главы праздника, которую тот играл как-то уж слишком неуклюже. Петра, столичного жителя, Лили принялась знакомить с остальными членами семейства, с каждым персонально, не то отдавая дань каким-то приличиям, не то решив всех разыграть. Однако соль шутки оставалась непонятной.

— Этот молодой человек — наш бывший чемпион по лыжам… И если бы он не устроил трамплин на крыше сарая и не свернул себе шею, он был бы сегодня мировым рекордсменом. Место жительства — Сикст. Так называется одна местная дыра. Место работы — лыжная база… — на все лады объясняла общительная Лили, представляя Петру высокого тридцатилетнего мужчину с доверчивым лицом юноши, который пытался починить раскуроченную деревянную конструкцию непонятного назначения, понадобившуюся детям для какой-то забавы. — А это наш передвижной музей… бэушной домашней утвари, правильно я объясняю? Отвлекись, милый, на минуту! Это мой старший брат… — Лили тронула за плечо коренастого, лет сорока брюнета, который в запале рассказывал группе других взрослых домочадцев о Монте-Карло, о налоговой инспекции, об охоте на кабана, в которой он недавно участвовал на юге Франции, и одной своей манерой изъясняться он приводил собеседников в повальный хохот. — Живет тоже в Париже. На работу ходит в Друо. Начал там многообещающую карьеру… при аукционе. Хотя по виду не скажешь, правда? Но у нас по одежке не судят…