Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга II

— Ушел?

— Да.

— Что случилось, чего ему от тебя надо?

— Ничего, ничего.

— Что с Миреле?

— Заболела.

— Она арестована?

— Александр, я остаюсь здесь, — помедлив, сказала Соня.

— Как остаешься? Клара запирает квартиру.

— Не в квартире. В Варшаве.

— И что ты будешь тут делать? Я больше не смогу тебе помогать.

— Мне не нужна твоя помощь… Александр, давай не будем ссориться. Я ни в чем не обвиняю тебя, а ты не обвиняй меня. Хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя и всегда буду любить. Не забывай об этом, что бы ни случилось…

Евреев в Варшаве становилось все больше и больше. Возле Кошар Мировских [58] Архитектурный ансамбль, существует по настоящее время. образовался базар. Во Дворе Яноша появились кошерная бойня и мясные лавки. Неподалеку находился Гостиный двор. Повсюду открывались мастерские, евреи занимались ремеслами и торговлей, зарабатывали на жизнь, не забывая о Торе. Все время возникали новые синагоги и хасидские молельни. А на других улицах, возле Налевок, жили просвещенцы, литваки из России. Польские населяли Крохмальную и Гнойную. До сих пор, как в прежние времена, еврей ранним утром ходил по улицам и призывал: «Поднимайтесь служить Создателю!» В пятницу вечером все лавки и магазины закрывались. Если кто-то хотел поторговать подольше, до самого зажигания свечей, чтобы выручить лишний грош, к нему приходили, бранились и заставляли закрывать. Даже воры, карманники и форточники, по субботам приходили на молитву.

В первые годы улица почти не замечала раввина Менахема-Мендла Бабада, но понемногу к нему привыкли и стали обращаться все чаще. Свадьба или развод — шли к нему. Евреи с Крохмальной не регистрировали браков, и для государства их дети были незаконнорожденными. Но какое евреям дело до государства? Евреи уже были евреями, когда русские и поляки еще по лесам бегали. Если реб Менахем-Мендл провел свадебную церемонию, значит, поженились, если велел написать разводное письмо, значит, развелись. У других раввинов это непросто, нужно потратить время и деньги, а он брал лишь несколько злотых. На Крохмальной, недалеко от Воли, был суд, но евреи туда не обращались. Там нужно адвокатов нанимать, у кого адвокат лучше, тот и выигрывает дело. Бывает, вопрос срочный, а в суде придется ждать не один месяц. Кроме того, там надо говорить по-русски и клясться на Пятикнижии. И зачем эта головная боль? В общем, поговорят евреи с Крохмальной о сделке или женитьбе, придут к соглашению и сразу — к реб Менахему-Мендлу. Все обсудят на родном еврейском языке, а потом реб Менахем-Мендл берет платок, приказывает обеим сторонам взяться за углы и выносит решение. В тяжбах он часто придерживался середины: истец требует десять рублей, ответчик утверждает, что ничего не должен — значит, пусть платит пять.

Каждый раз, когда к реб Менахему-Мендлу приходили с вопросом, Тирца-Перл пугалась, что муж не сможет ответить. В душе она считала его простоватым. К тому же он уже не молод. Она стояла за дверью и молила Бога, чтобы он послал раввину умные мысли. Но реб Менахем-Мендл всегда находил хорошее решение. У него было правило: никого не принуждать. Хочет еврей жить с женой — прекрасно, не хочет — пускай разводятся. Если маленькие дети, это, конечно, нехорошо, но достойная женщина найдет другого мужа, который будет кормить приемных сыновей и дочерей. Бывало, истец или ответчик кричал, что готов поклясться Торой или черной свечой, но реб Менахем-Мендл в своем суде клятв не допускал. Человек забывчив, особенно когда взволнован. Чем клясться, лучше заплатить несколько рублей.

— Сказано: когда звучат слова «Не произноси имени Господа, Бога твоего» [59] Исх. 20, 7. , мир содрогается, — каждый раз говорил раввин.

Доход по-прежнему был скуден, едва хватало на кусок хлеба, но много ли надо двум пожилым людям? Братство, которое молилось у раввина по субботам, оплачивало квартиру. Одежду старики носили аккуратно, у Тирцы-Перл до сих пор сохранились платья, которые подарили ей на свадьбу. Новой обуви не покупали, латали старую. По понедельникам и четвергам Тирца-Перл стала поститься. Зубов ни у мужа, ни у жены не осталось. Питались, макая кусок хлеба в борщ, жидкую кашу или горячую воду, куда кидали кусочек масла. Чуть-чуть мяса — только в субботу. Большое огорчение доставляли дети. Азриэл — врач, Миреле сидит в тюрьме. Реб Менахем-Мендл давно разочаровался и в сыне, и в дочери. Но истинные дети человека — это его богоугодные дела. Реб Менахем-Мендл приступил к написанию книги. Он взял на себя труд ответить на все вопросы, которые вызывает у «Тойсфес» комментарий Раши [60] «Тойсфес» («Дополнения») — один из важнейших комментариев к Талмуду, составлен в XII–XIV вв. Мнение мудрецов, написавших «Тойсфес», часто не совпадает с мнением Раши, величайшего комментатора Торы и Талмуда (1040–1105). . Будущую книгу реб Менахем-Мендл назвал «Помощь мудрым». Раввин признавался жене: он надеется, что Раши выйдет встретить его у райских врат.

— Ты-то рай себе обеспечил, — отвечала Тирца-Перл. — А как же я?

— Даст Бог, будем там вместе.

— А за какие такие заслуги меня туда пустят?

И Тирца-Перл стала поститься два дня в неделю, а деньги, сэкономленные на еде, жертвовать на благотворительность.

Она часто говорила, что хотела бы прожить остаток жизни в Стране Израиля, но реб Менахем-Мендл совсем не хотел отправляться в дальние края. Конечно, это Святая земля, конечно, даже от ее воздуха умнеют, но, во-первых, нет денег на дорогу, во-вторых, он не хочет жить там на подачки. В-третьих, путешествие заняло бы немало времени. Раввин просил у Всевышнего времени и сил, чтобы закончить и издать книгу. Комментарий к целому Талмуду — это не шутка. Некий еврей, разъезжающий по всему свету, предложил объявить подписку и попросил, чтобы раввин дал ему право собирать на издание деньги. Но реб Менахем-Мендл отказался: кто знает, честный ли он человек. Вдруг люди заплатят, а потом не смогут получить книгу? Ведь это будет воровство… Раввину придется ездить по разным странам и разыскивать подписчиков. Такое ему явно не по силам. Если книге суждено увидеть свет, Всевышний пошлет и деньги, и издателя.

Работа шла тяжело. Дверь не закрывалась весь день: приходили кто с религиозным вопросом, кто на суд, кто за житейским советом или просто перекинуться словом. Нельзя же запереться от людей. Реб Менахем-Мендл слышал, что многие варшавские раввины запираются на цепочку, а жена или служка пускают только тех, кого надо. Но реб Менахему-Мендлу такой обычай был не по душе. Не по-еврейски это — закрываться от людей. Реб Менахем-Мендл просыпался рано-рано, когда улица еще спала в предрассветной тишине и можно было спокойно позаниматься. Он ставил самовар, выпивал стакан чаю и выкуривал трубку. Старик чувствовал, что Небеса ему помогают: в эти часы он легко разрешал самые сложные вопросы, заданные в комментариях. Реб Менахем-Мендл часто думал, что душа Раши находится где-то рядом и подсказывает верный ответ.