Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга I

— Не убьет. У меня пистолет есть. По закону ты не его дочь. Понимаешь, о чем я, или нет?

— Да, понимаю…

— Ну, собирайся!

Доктор Марьян Завадский жил на Кредитовой улице. От тетки Евгении Фелиция получила тысячу рублей в счет будущего наследства (в завещании тетка отписала Люциану, Фелиции и Хелене небольшое поместье). Кроме того, не одну тысячу стоили украшения Фелиции, и она продала половину. Антоний Завадский тоже дал сыну приличную сумму. Доктор Марьян Завадский снял роскошную квартиру и открыл кабинет. Пациентов привлекало, что Завадский изучал медицину в Париже, прекрасно говорил по-французски и был женат на графине.

Доктор расхаживал в белом халате. В приемной с утра до вечера сидели элегантные женщины и богатые мужчины. Фелиция перевезла из замка мебель и картины, наняла горничную и кухарку. Доктор уже завел карету с парой лошадей и кучером. Фелиция думала, что она не иначе как испила чашу страданий до дна, и теперь Бог обратил на нее Свою милость. Над ней засияла счастливая звезда. Четырехчасовой прием приносил тридцать-сорок рублей дохода в день. Кроме того, Завадский наносил пациентам визиты, его вызывали польские аристократы, богатые евреи и даже высшее русское начальство. Завадский для всего находил время: для домашней практики, для посещения пациентов и для больницы. Он успевал просматривать солидные медицинские журналы, которые приходили из-за границы, и даже читать какой-то курс в университете, где свел знакомство с профессорами. Вечером он играл с коллегами в карты и часто ходил с Фелицией в гости и в театр. Он все схватывал на лету. Только посмотрит на больного, и предварительный диагноз поставлен, причем ошибался он очень редко. Стоило ему взять в руки книгу, немного полистать, и он высказывал мнение, которое Фелиция потом читала в статьях профессиональных критиков. То же самое в театре. Едва поднимался занавес, Завадский уже знал, какая будет пьеса или опера. Вспоминая, как Марьян Завадский появился в ее жизни, Фелиция каждый раз испытывала желание встать на колени и поблагодарить Бога. Рассчитывая на худшее, она получила лучшее. Марьян оказался не тираном, но преданным и любящим мужем. Грубое слово он позволял себе очень редко, отдавал Фелиции все деньги до последнего гроша и как мужчина был выше всяких похвал. Каждую ночь Фелиция испытывала неземное наслаждение. Она просто поверить не могла, что это происходит с ней. Перед свадьбой она так похудела, что можно было ребра пересчитать, но Завадский давал ей капли для аппетита, выписал какие-то натирания, и за несколько месяцев она прибавила десять фунтов, стала выглядеть моложе, похорошела. Разгладились морщинки вокруг глаз, прошла усталость, исчезли головные боли и ломота в пояснице, которой Фелиция страдала с юных лет. Фелиции было стыдно осознавать, что простое земное счастье так изменило и ее тело, и душу.

И все же у Фелиции были заботы. Во-первых, она не могла забеременеть. Это был тяжелый удар. Фелиция боялась, что она уже слишком стара. Она сама хотела ребенка, и муж не раз говорил, что цель брака — произвести на свет потомство. Во-вторых, Фелиция не могла добиться, чтобы Завадский стал серьезнее относиться к религии. Каждое воскресенье он придумывал новую отговорку, чтобы не пойти в костел. Марьян отпускал отвратительные шутки о Боге, Иисусе и апостолах, излагал жене материалистические теории, и Фелиция просто не понимала, как взрослый человек может быть таким легкомысленным. Он утверждал, например, что все истины можно увидеть через телескоп, микроскоп или в химической лаборатории. Завадский соглашался с Дарвином, что человек произошел от обезьяны, и в то же время считал, что гомо сапиенс — умнейшее существо во Вселенной, а чего потомок обезьян не в состоянии понять, того просто нет и быть не может. В-третьих, Фелиция огорчалась из-за брата Люциана. Когда он по дороге во Францию ненадолго появился в замке, он показался Фелиции героем, о которых пишут в книгах. Но после его возвращения из Парижа она изменила свое мнение. Пан Валленберг взял его на службу, а он бросил ее, да еще и оскорбил человека, который ему помог. Он часто приходил попросить денег и закладывал вещи в ломбард, совершенно не думал о жене и сыне. Дочь Калмана не слишком нравилась Фелиции, Люциан мог бы найти и кого-нибудь получше. Но ведь Мариша бросила ради него семью, она мать его ребенка. Когда Фелиция навещала брата и Маришу, она поражалась, какой у них беспорядок — и в доме, и в голове, и в сердце. Люциан пил, они оба не стеснялись площадных словечек. Мариша позаимствовала у парижского плебса французскую фривольность, которая так не подходила еврейке.

Была у Фелиции и еще одна забота: Клара выгнала из замка ее отца. Графу пришлось перебраться в полуразрушенную хату, где раньше жил эконом. Антоша ведет себя, как жена. Фелиция приглашала отца к себе, в Варшаву, но старик ответил, что хочет умереть в поместье, где прожил много лет, и что не нуждается ни в помощи, ни в советах.

Был холодный декабрьский вечер. Марьян Завадский уехал в больницу. На улице лежал снег. В поместье Фелиция могла бы смотреть из окна на широкие поля до самого горизонта, а здесь видны только дома и узкая полоска неба. Фелиция сидела у себя в будуаре возле горячей печи, поставив ноги на низенькую скамеечку, и пыталась читать Бальзака, которого Марьян обожал. Но ей Бальзак никогда не нравился. Его книги полны безверия, распущенности и непонятного противоречия между презрением к человеку и обожествлением человека. Фелиция находила это противоречие у многих современных писателей, критиков и ученых. Дочитав страницу, она осмотрелась. Политы ли цветы? Не забыла ли служанка протереть мебель? Не осталось ли на полу угольной пыли? Не пригорел ли у кухарки суп, как уже когда-то было? За всем нужен хозяйский глаз. Фелиция прислушалась: кто-то пришел. Горничная постучалась в дверь, Фелиция приказала войти.

— Простите, пани. К вам граф.

— Брат? Проси.

— Он не один. Девочку привел.

— Какую девочку?

— Прислугу, наверно. Из бедных.

Фелиция пожала плечами.

— Хорошо, пусть войдет. Присмотри, чтобы как следует ноги вытерла. Мне тут грязи не надо!

Фелиция на правах старшей сестры долго отчитывала Люциана по-французски, потом дала ему десять рублей, но оставить у себя Касю отказалась. Люциан и Кася вышли на улицу. Вечерело. Прохожие оборачивались на них: что делают на улице молодой помещик и бедная девушка? Почему у нее в руках корзина? Пошел снег. Кася куталась в шаль, которая была ей так велика, что кисти подметали землю. Эта шаль осталась ей от матери. Люциан размышлял, вытянув губы трубочкой, будто собирался засвистеть. Правда, что ли, домой ее привести? Но он опасался, что Мариша устроит скандал. Вдруг его осенило: он отведет Касю к Азриэлу. Азриэл и Шайндл теперь жили в Варшаве, на улице Лешно. Шайндл не виделась с Мирьям-Либой, она не хотела иметь дела с выкрестившейся сестрой, но Азриэл заходил к Люциану. Насколько Люциан помнил, у них не было прислуги. Может, Касю возьмут? Недавно выяснилось, что Мариша беременна, зять, доктор Завадский, говорит, никаких сомнений нет, так что она у Люциана точно на поводу не пойдет. Он уже раскаивался, что забрал Касю. Но теперь поздно. «Зачем я так опрометчиво поступаю? — думал Люциан. — Когда-нибудь себя погублю, Фелиция права. Вечно меня на какие-то безумства тянет!» Снег шел все сильнее, подморозило. Люциан с Касей направился на Маршалковскую, там можно взять дрожки или сани. Встречный полицейский оглядел странную парочку, пожал плечами и пошел дальше. На Маршалковской остановили пролетку, Люциан помог Касе сесть, дал извозчику адрес. Почесав в затылке, извозчик хлопнул вожжами.