Франц Холер - Президент и другие рассказы, миниатюры, стихотворения [Сборник]

По пути домой я заметил, что мне еще хватит времени зайти к моему виноторговцу и заказать пару бутылок вина, что я уже давно собирался сделать. Позади его прилавка работает небольшой телевизор, на экране которого я увидел нашего министра иностранных дел, который с удрученным видом читал заявление, но звук был выключен. Я предположил, что это как-то связано с катастрофой в Америке, но не стал об этом спрашивать виноторговца, и он тоже ничего об этом не сказал, мы поговорили только о моем заказе, и потом я отправился домой. Что-то должно было случиться в мире, но так как я из-за кино отложил мою налоговую декларацию, которую мне следовало заполнить уже сегодня, я преодолел искушение включить радио или телевизор и пошел в свой кабинет, собираясь точно в половине восьмого прервать мою работу, чтобы посмотреть новости. Если это что-то скверное, я успею об этом узнать в свое время.

И тут это зрелище.

Все это действительно случилось, все это действительно подлинно, все это очевидно не голливудское кино, это не миниатюрные макеты Мирового торгового центра, в которые врезаются модели самолетов, и люди, бегущие прочь от облака пыли из-под рухнувших башен, бегут не в студии от декоративных фантомов, но действительно спасают свою жизнь, и позади них действительно рушатся небоскребы, которые долгое время считались самыми высокими в мире. И самолеты, которые с точностью компьютерных игрушек взрывают свои цели, это не бомбардировщики с пилотами-камикадзе за штурвалом, а пассажирские машины с людьми, которые хотели перелететь из Бостона в Сан-Франциско или из Вашингтона в Даллас, пассажирские самолеты, пилоты которых взяли на себя ответственность за чужую жизнь, которые были готовы убить не только других, но и самих себя.

Пока я там сидел, замечая, что я сам дрожу, вернулась моя жена. Она ушла с какого-то доклада, когда услышала в перерыве, что Пентагон горит, она взяла такси и поехала домой.

Мы вместе смотрели все сообщение, когда корреспондент вечерних новостей коротко говорил по телефону, ему удавалось с большим трудом произносить каждое предложение. И потом, когда мы переключились на CNN, на опытного красноречивого американского диктора, можно было ясно слышать: даже грамматика и синтаксис потрясены взрывами, люди на грани своего языка. При повторе момента, когда самолет врезается во вторую башню, становится ясным: комментатор не верит тому, что он видит, он произносит чуть позже: вы только что слышали, самолет врезался во вторую башню.

Итак, здесь ведется война, которая ожидалась где-то совсем в другом месте. Никакая защита не сработала, не взлетел ни один истребитель-перехватчик, никакой Джеймс Бонд не сумел в последнюю секунду остановить машину уничтожения, служба разведки оставалась в таком же неведении, как и все мы: Такого не может быть никогда. Но это случилось. Кто-то сравнивает это с Пирл-Харбором, но никто еще не сравнил это с Хиросимой, тогда тоже, кажется, было приятное утро, когда местное население также безмятежно спешило на работу.

Кто мог совершить подобное? Кто оказался столь отчаянным, или, как сказал президент Буш, настолько evel, злобен? Естественно, главные подозрения пали сразу же на Ближний Восток. Это было уже не впервые, мрачный бен Ладен уже брал однажды Мировой торговый центр на прицел, архивные снимки показывают, уже тогда было 6 погибших, 1000 раненых. Сегодня уже иначе, речь идет уже о тысячах погибших. Уже не досчитываются более чем 200 пожарных, как было сказано в течение вечера, и назывались числа около 10 000, столько людей в момент катастрофы могло находиться в обоих высотных зданиях. Не хотелось бы сегодня быть палестинцем, и завтра тоже, мы видим на мгновенье Арафата, он в замешательстве, он способен только едва выдавить из себя, что шокирован, и добавляет, unbelievable, невероятно. Он, покровитель похитителей самолетов, не может поверить тому, что он только что увидел, и ему сразу же стало понятно, что для его народа это не сулит ничего хорошего.

А что если это сделали сами американцы? Как виновник нападения на высотный дом в Оклахоме? Приверженец какой-нибудь секты? Не приводило ли это уже к коллективным самоубийствам, даже в Швейцарии, и все спрашивали себя, как такое стало возможным? Как это мы ничего не замечали?

Получается, что все возможно — нет ничего настолько невероятного, что не могло бы произойти. Инженеры, которые построили обе башни, должны были поставить своей задачей сделать их неуязвимыми от столкновения с реактивными самолетами. Наши атомные реакторы, как того постоянно требуют их противники, должны быть настолько надежными, чтобы успешно противостоять даже невероятным падениям на них реактивных самолетов.

Вся наша жизненная система в любой момент может быть подвергнута атаке с тысяч и тысяч различных сторон. Еще ни в какое другое время не были гражданские сооружения столь сложными и столь хрупкими, как в наше время. Но причина, почему их осознанно стремятся разрушить, всегда одна и та же, как и в более простые времена: потому что тем или иным образом люди где-то подавлены и унижены.

Моя жена позвонила своей подруге в Америку. Она так же, как и мы, беспомощно прикована к экрану телевизора.

Мы спешим на кухню, чтобы быстро перекусить, и снова садимся перед телевизором, как будто оттуда придет к нам какой-то совет или прозвучит для нас какое-то утешение.

Потом, когда мы уже не знаем, что еще сказать или что сделать, мы зажигаем свечу в память о жертвах и только потом идем спать.

Но я не мог сразу заснуть, я еще почитал немного «Позднее лето» Штифтера, книгу, в которой добрые люди творили добро и красивые люди создавали красоту, и никто никому не приносил никакого зла.

Облака там уже давно и уже закрыли вершины гор. С утра они перевалили через гребень, который отсекает альпийскую долину с запада. Поначалу они были белы, потом они потемнели, стали темно-серыми, разрослись, от неба оставались только синие пятна, затем исчезли совсем и они, и черные тучи нависли уже над седыми слоями тумана, поглотили деревья, словно в замедленной съемке, гнались друг за другом, чтобы пропасть на восточной границе долины, влача за собой все новую и новую мрачную смену. Все, что мы теперь видим, если посмотрим ввысь, это уже больше не небо, ибо небом мы называем ту безоблачную синеву, то подобие глубокого синего мирового моря над нашими головами. Но этому черно-серому нагромождению, которое сейчас на высоте 3000 метров постоянно меняет свою форму, перемещается, образует новые сгустки, вихри и группы, этому мы даем другое название: непогода. Ее сообщник: ветер.

Он проносится вниз в долину и велит всем растениям склоняться и гнуться, травам, альпийским розам, крапиве, тысячелистнику, щавелю, маргариткам и одуванчикам, купырю и чертополоху, и все подчиняются, при этом даже с усердием, и чем выше растения, тем они ниже склоняются, к устью долины. Легче воспринимает ветер более низкорослый народец, клевер, более близкий к земле, он только качает слегка головой, этого хватает для реверанса, и еще тимьян, как всегда, держится крепко за землю, благоухает и не ведает ни о чем.