Грим - Приключения в приличном обществе

Она встала и, зажав нос, рот, не дыша, заглянула во флигель. Садовник лежал, распростертый навзничь, мертвый, по-видимому. Застывшие черты лица - словно маска Ужаса. Рот настежь распахнут, пена у рта. - Значит, не врал про бидон. Значит, правда в бидоне беда.

Уходя, она погасила свет.

Фонари к тому часу тоже были погашены. Местность, освещенная лунной четвертью, была бы едва различима, но из-за стены, от вдовы, вырывались время от времени белые всполохи. Ночные бабочки, бражницы и блудницы, порхали поверх стены. Оргия была в самом разгаре. Звучал оркестр, сопровождая арийские арии. Пели проникновенно. Колоритный баритон с колоратурным сопрано прихотливо сплелись.

'Пежо' был припаркован на прежнем месте, то есть на дорожке у входа в дом. Слишком заметен. Привычней было бы нам обоим на ВАЗе бежать. 'Жигули' я держал в гараже, подальше от любознательных. Деньги надежно зарыты в саду, но забирать их с собой было бы неразумно. В бардачке я обнаружил несколько забытых купюр.

Бежать... Мы оба с ней уже бегали, только порознь. Каждый с такой же суммой, пока наши пути не пересеклись. Настолько пересеклись, что теперь бежим вместе. Вот только далеко ли удастся уйти. Даже если обманем моих преследователей, то как быть с теми, кто ищет ее? Где-то они, наверное, есть. А мы их даже в лицо не знаем.

Был еще мой полутруп - не оставлять же. Вдруг придется вернуться в прежнее качество. В этом мне не настолько комфортно, да и вообще - не по-товарищески бросать в беде самого ближнего.

Я к счастью был в полной подвижности и вполне мог бы добраться до машины сам.

- Подожди, - сказала она. - Я сейчас.

Я вновь уселся в кресло, с которого было встал, увидев ее и обрадовавшись. Мне наскучило быть одному. Почему бы ей не зажечь свет? Я бы и сам включил, да забыл, как это делается.

Она поднялась наверх, собрать узел с дамским тряпьем. Ничто не должно намекать на то, что в этом доме проживала женщина. Может, и не солгал садовник. Может, и на самом деле не выдал ее. Тогда хотя бы эти не будут Еву искать. Местные жители ее, правда, видели, но не систематически. Сочли, может быть, за случайную женщину, каких у богатых людей много. Если опять же садовник ясность не внес относительно роли Евы при мне.

Действовала она впопыхах, но предусмотрительно. Компьютер все еще был включен, и мы быстренько подчистили диск. Увязали в один узел с тряпьем распечатанный материал, 'Воспитание и размышления', документы.

Я услышал, как она спускалась с узлом вниз, и окликнул ее. Она на ходу велела вести себя тихо. Я и притих.

Это был тот самый кирпич, кусок мироздания, который из некогда безукоризненной пирамиды моего сознания вывалился предпоследним. Сейчас-то я его и восстановил. А тогда, очнувшись, вдруг почувствовал безотчетный ужас.

Ева в это время была в гараже. Узел легко уместился в багажнике. Оставался Мамонов. Она выглянула из дверей гаража и осмотрелась, прежде чем вернуться за ним. И тут же замерла, втянула обратно в гараж ногу, которой уже переступила порог. Присела: ближе к земле было темнее.

Две фигуры двигались по дорожке - от калитки прямиком к дому. Шли, не таясь. Двигались беспечно. Эта сволочь в ночи - как рыба в родной стихии. Один крутнулся на ходу, мельком оценив обстановку. Проходя мимо 'Пежо', небрежно потрепал его холку. Другой, шедший первым, по сторонам не зевал, неуклонно глядя вперед, туда, где грезилась ему цель.

Какие-либо меры предосторожности принять они не подумали. Ведут себя, как хозяева, прут напролом. Да и то: кого им бояться в этой стране? Господи, прости и помилуй! Пронеси и спаси, господи!

Близко за домом взвыл пес. Догадался, гад, о покойнике? Узнал его, Шельма, с искаженным до неузнаваемости лицом? Человек умирает - собака воет. Нарушается ее представление о человеке как о существе всемогущем. Как о бессмертном, о божестве. Двое замерли на крыльце, но не надолго. Вой их не насторожил, души их не смутились. Они, расшаркавшись друг перед другом, вошли в дом.

Ева, соблюдая осторожность в отличие от гостей и все-таки труся, пробралась к ограде и выглянула на улицу. Автомобиля, на котором могли бы приехать визитеры, не было видно. Может, высадил их занятой водитель, умчавшись по срочным своим делам? Или они машину в стороне оставили, чтобы внимания не привлекать? Если резко рвануть на 'Жигулях', то есть шансы уйти. Надо было вначале загрузить Мамонова, а потом уже заниматься всем остальным. Ах, пропали, попали к бандитам в беду.

Как же быть? Симулируя легкое опьянение, войти, спросить: 'Вы по какому делу?' - 'По мокрому'. - 'А у нас, знаете ли, по соседству девишник. Спохватились - скучно без мужиков. Меня за Димой девки послали'. - 'За Димой? - с недоумением глядя на то, что от меня осталось. - Значит, его Димой зовут?' - 'Я - Ева', - репетировал я. За стеной у вдовы что-то грохнуло, словно выронили из рук рояль. Кто-то там пел, тем не менее, или плакал навзрыд.

Она остановилась в тамбуре, чтобы перевести дух. Осталось толкнуть тонкую застекленную дверь и войти. Там в их руках уже вспыхнули электрические фонарики. Я не знал, насколько мы хороши как актриса. Мы еще медлили, но вопли, раздавшиеся из холла, заставили Еву присесть.

Источник истошного вопля находился за рядом кресел и был обнаружен тотчас. Кресла небрежно сдвинули, и скулящий Мамонов был извлечен оттуда - на суд своих мстителей в свете скрещенных на его туловище, словно мечи, лучей.

Вопль продолжался с минуту или даже чуть более. Вопящий дважды переводил дух, а когда умолк, когда вслед за этим зажегся, заливши холл, свет, стало ясно, что от Мамонова практически ничего не осталось. Разве что внешность, сильно испорченная идиотским выражением лица.

Может быть, эта последняя потеря явилась удачной попыткой бегства? Может, я от страха окончательно спрятался в Еве, память в панике потеряв? Бросил себя, переложив всю ответственность за содеянное на хрупкие девичьи плечи? Что же такого страшного в этих двух существах? Ну-ка, дайте, я на них своими глазами взгляну.

Оба персонажа были мне немного знакомы. Тот, что постарше и ростом повыше ходил под кличкой Каплан. Потому что стрелял в свое время в Ленина - был в истории нашего города и такой фигурант. Второй, молодой и проворный, назывался Толик ТТ. Возможно, за то, что эту разновидность оружия предпочитал.

Каплан присел возле меня - Еве видно было через стеклянную дверь. Звуки сквозь эту дверь тоже вполне хорошо поникали. Я там что-то дружелюбно мурлыкал, руки к нему тянул.

- Ниц, падла! - рявкнул Каплан.

- То ли он не в своем уме, то ли нас за дураков принимает, - выдвинул предположение Толик. - Смеется, гад.

- Посмотрим, будет ли ему посмертно смешно, - сказал Каплан и ударил меня в висок.

Еве видно было, как метнулась моя голова. Какие-то угрызенья шевельнулись в душе. Как если бы правосудие за содеянное одним стало истязать совершенно другого.