Грим - Никита Никуда

Собака и ослик одобрительно повертели хвостами.

- Куда мы попали, все-таки? - задал полковник прямой вопрос.

- Не извольте насчет этого беспокоиться, - засуетился хозяин. - Уж я вас привечу. Не будете сожалеть.

- Место до крайности странное, - продолжал Одинцов. - Даже эпоху с первого взгляда не определишь. Двадцать первый век пополам с девятнадцатым.

- Насчет эпох уже было говорено. Осень, зима... Я как собаку вспомню, так осень моя еще горше становится.

- Ничего он не знает сам, этот сказитель, - усомнился поручик.

- В таком случае, нельзя ли нам, что ли, газет?

Распорядитель отлучился, но не долее, чем на минуту, а вернувшись, сунул в руки полковнику 'Русский инвалид' за 1913 год. Изрядный клочок от газеты был оторван и куда-то использован. Впрочем, не менее изрядный еще оставался, и из него можно было выяснить, что как раз в текущем, 1913-м, этой военной газете исполнилось сто лет.

- А нет ли более свежих у вас?

- Нет. Да и ну их совсем.

- Может быть радио? Телевидение? Телефон? - спросил Антон.

- Есть, как же. Вон, глядите, в углу...

В углу светился экран телевизора.

- Где эта лярва Лаура? - кричал Педро, продираясь с мачете сквозь заросли кукурузы.

- И здесь этот Педро, - сказал Антон.

- Наверное, в наказание за грехи, - понурился хозяин.

- Если уж наказание таково, то какова благодать? - сказала Изольда.

- А коли вам непременно надо весточку о себе дать, то к вашим услугам 'Курьеры Павлова'. - Хозяин указал за окно, где действительно заявляло о себе заведение с такой вывеской. - Собаки шныряют известными им тропами.

- Послушай, - сказала Изольда. - А тебя не Никитой зовут?

При этом она взглянула на хозяина пристальней, потом перевела взгляд на Антона, который, мысленно на него примерив телогрейку и красную шапку, догадался об этом минутой ранее.

Хозяин потупился, глядя в пол. Что касается осла, то это животное, будучи с ним, вероятно, в сговоре, подошло и потерлось о его бок.

- Чего ж ты головы нам морочишь?

- Сразу признаться хотел, да духу все не хватало. Вы уж простите меня за всё, - сказал он, потупившись еще более.

- Как же ты с нами так? - спросил полковник, глядя на него с холодным спокойствием. Штабс-капитан, ожидая, очевидно, за этим кажущимся хладнокровием сильнейшего взрыва эмоций, привстал. Катя взяла его за руку.

- Время такое было. Классовая борьба, - сказал Никита, глядя в пол.

- Дело-то уголовное. Не надо классовую борьбу приплетать, - сказал доктор. - Тут касса, а не классовая борьба твоему деянью причиной. Кстати, где она?

- Вот, постоялый дворец построил. Чтоб было, где вас принять. Я, за час до стрельбы, ящики на осла нагрузил. Он и утащил ее на себе к моей избушке.

- Ради чего же наши мытарства все?

- Покуда прощения у вас не получу, быть мне здесь во веки веков в осени.

- Это что же такое? Жизни у нас отнял, казну, отгрохал себе отель...

- Располагайтеся хоть навечно...

- ... и еще прощенья испрашивает?

- Без прощенья я не могу.

- Нас пятнадцать человек было, - сказал поручик. - А с прочими как?

- Они уже простили и съехали. Вы припозднились только.

- Куда?

- Кто куда. Кому Вира, кому Майна, кому что-то еще...

- Что ж, этот твой отель - перевалочная база? И кто же тот такелажник, который их по месту жительства определяет?

- Сами определяются. Согласно своим представлениям о лучшей действительности.

- По вагонам? А потом под откос? - не удержавшись от попрека прадеду, спросил и Антон, вспомнив про вагоны в степи.

- Вагоны не я подаю. Они не мои, а железнодорожные. На мне и так грехи тяжкие, не надо еще и катастрофы мне приписывать.

- Что будем делать, господин полковник? - спросил штабс-капитан.

- Не знаю. Может, вернусь в тринадцатый год. Может, удастся что-либо поправить...

- Тогда уж на столетие раньше вам надо, - сказал доктор. - А вам, вероятно, хотелось бы в рыцарские времена? - Он обернулся к Изольде.

- Ах, нет. Я уже не могу без телефона, - сказала она. - А вы, Смирнов, сядете здесь и будете сидеть?

- Нашли самого смирного, - обиделся Смирнов.

- Я имею в виду, с дедушкой этим что делать прикажете? - повторил свой вопрос артиллерист.

- Я человек простой. Простить меня нужно, вот что...

- Простой, но напористый. А штабс-капитан сейчас кого угодно простит, - сказал Смирнов, артиллеристу завидуя. - Откуда ж ты знал, что мы придем?

- А я ж вас звал. И карту предоставил, и проводника. А уж в дудку дудел, дудел...

- Надо же, просто как, - сказал полковник. - Встал из своей могилы и свистнул. Народ и потек. Странно только, что только мы твоей дудки не слышали. А народ ...

- Какие соблазны, однако, грезятся в этих звуках, - сказал доктор. - Да вы прямо таки Rattenfanger.

- Разве ж я виноват в том, что они принимают глас этой смертной флейты за зов фортуны. Думают, что счастье им, а оно вона как.

- Подполковник там был, если помните... - сказала Изольда. - Хотелось бы его повидать. Куда он от вас съехал?

- Этот бродит еще, - сказал дед. - Слышит дудку. Но не идет. Все это пустое упорство. Все равно ко мне притекет...

- Ну что, господа? - спросил доктор. - Как мы с ним все-таки быть будем?

- Проще бы вам надо быть. Прощать надо, - сказал Никита.

- Вы, господа, как хотите, - сказал полковник, - только я прощеньями не занимаюсь. Пощадами - да. А прощеньями - Бог.

- Так я же не тороплю, - сказал Никита. - Время у вас есть, чтобы понять, и вечность, чтобы простить. Я же со своей стороны вас всем обеспечу. Согласитесь, есть разница, где пребывать. Между небом и небом или между землей и землей.

- Нет, братец, мы с прощением повременим, - сказал доктор, что-то про себя сообразив и несколько оживившись. - А у тебя поживем. Осень-другую.

- Это, как вам угодно, - оживился и Никита. - Коли уж отошли к лону, то лучше вам здесь. Тут хорошо. Как у Бога за пазухой или в других у Бога местах. Сбросив бремя времен, можете существовать при этом отеле вечно.

- Прямо благодать Божья, - сказал поручик.

- Град в пределах ее досягаемости. А уж пир я вам закачу...

- Что еще нас ожидает в этом городе грез? - спросила Изольда.

- Грезы бывают грязные, - сказал поручик.

- Займете здесь номер, господин поручик. Или, если хотите, два. Обзаведетесь поручицей. Вот и матросик ваш. Смотрите, насколько подрос.

Действительно, тот вырос уже настолько, что самостоятельно перелез со стола на стул и, перейдя с писка на дискант, внятно потребовал для себя пижаму, чем несколько развеселил общество. Носовой платок штабс-капитана, найденный им в кармане, сделался ему мал.

- Пижамку? Это мы мигом.

- Пир обещал, - напомнил матрос. - Так пусть распорядится.

- Да, действительно, - сказала Изольда. - Уж вы не могли бы за небольшое спасибо скорее нас накормить?

- Так простите?

- Там видно будет.

- Нет, пусть он часы со стены снимет, - сказал поручик.