Анна Лихтикман - Поезд пишет пароходу

— Большое вам спасибо. Теперь мы можем продолжить работу. У молодого человека хороший почерк — редкость по нынешним временам.

— Спасибо, — сказал Даниэль, как только мы немного отошли от двери полицейского отделения.

— Да не за что. Вот, возьмите, — я протянула ему тетрадь. Я видела в его глазах тысячу вопросов. Да что там в глазах — он сейчас весь состоял из вопросов. Что ж, я тоже еще совсем недавно была сделана из них, и как-то выжила. Начнет допытываться — просто повернусь и уйду. Но он, кажется, и сам понял, что спрашивать не надо.

— Может быть, я могу вам чем-то помочь?

— Могли бы помочь с чемоданами, я как раз уезжаю. Но думаю, вам лучше не появляться у главного корпуса.

…

Вынести вещи на улицу мне помог Шалом.

— Так и поедете на ночь глядя? — спросил он. — Может быть, останетесь уже до утра?

Я поняла, что он сейчас остро мне завидует, и вспомнила эту ревность к отъезжающим. Чужие чемоданы, стоящие на перроне, — они всегда кажутся надменными и нарядными. А как жадно рассматриваешь все эти ручки, никелированные крючки и полочки в вагоне — особые, которые полагаются почему-то только пассажирам поездов. Никакая сила не заставила бы меня задержаться здесь и на пять минут.

Мое такси подъехало, водитель загрузил вещи в багажник. Машина развернулась, Шалом поднял руку и стал медленно отдаляться, словно и в самом деле стоял на платформе. Я представила себе, как поезд набирает ход, несется сквозь ночь, а утром купе уже выглядит совсем по-новому: в нем нет и следа от ночной тревоги. В окне проплывают поля, кто-то ведет по насыпи велосипед, но вдруг поворачивает голову и улыбается.

Думаю, неспроста проезжающие в поезде так радостно машут незнакомцам, стоящим на земле, а те — в ответ. В этот момент у нас слишком мало времени, чтобы навредить другому: разрушить его мечту, отобрать у него любимых, отравить его воспоминание. На то, чтобы полюбить человека, этого времени тоже не хватит. Его хватает только на то, чтобы сказать: «Мы люди, мы встретились, мы забудем, или будем помнить этот миг и, посмотри-ка, поезд уже уносит меня! А-а-а-а, держите меня, мамочки, я отдаляюсь. Прощай».

Операция «Буря в пустыне» — часть войны в Персидском заливе 1990–1991 гг., операция, в ходе которой был освобожден Кувейт и разгромлена иракская армия.

Семь дней траура, отсчет которых начинается со дня похорон. Во время шивы близкие родственники умершего не выходят из дома и принимают соболезнования приходящих к ним друзей.

Мошав — сельскохозяйственное поселение в Израиле. В отличие от кибуцев, чья структура была изначально основана на обобществлении собственности, мошавы представляли собой общину независимых арендаторов земельных наделов.

Сабрес — так в Израиле называют кактус опунцию, которую принято высаживать по краям полей в качестве живой изгороди.

Зиюф — подделка (ивр.).

«Жила-была козочка» Ш. Агнон. Перевод П. Криксунова.

Разумеется, никаких иерусалимских принцесс не существует, но в современном Иерусалиме проживают потомки древних еврейских родов, чьи семьи жили здесь на протяжении нескольких веков.

Шлаперник — образовано от шлепер (идиш) разгильдяй.

Пардес — сад (ивр). Большие сельскохозяйственные угодья, засаженные деревьями, (как правило, апельсиновыми).

Галутная фамилия — От ивритского слова « галут » — изгнание.

Сионисты, приезжавшие в Израиль в начале XX века, часто меняли свою фамилию на новую, основанную на ивритской лексике. Это явление было связано с поиском национальной идентичности и с возрождением иврита. Ивритизация фамилии имела массовый характер в среде репатриантов 50—70-х годов и даже была некоторое время обязательным условием для официальных представителей страны за границей. Стремление ивритизировать фамилию в гораздо меньшей степени выражено среди репатриантов 90-х.

«Машбир» — торговая сеть.