Вирджиния Эндрюс - Семена прошлого

Я беспокойно бродила по дому, оглядывая с сожалением все, что я здесь любила. Когда Барт приехал домой, я хотела наброситься на него с обвинениями, но смолчала, потому что жалость к нему была больше негодования.

Вот он сидит за своим рабочим столом, красивый, молодой, хитрый делец. Ни чувства вины, ни стыда, манипулирует капиталом, переговаривается с финансистами, делает деньги, деньги, деньги… и все это просто сидя у телефона или за компьютером. Он взглянул на меня – и улыбнулся. Яркая, доброжелательная улыбка.

– Когда я узнал, что Синди уезжает, я радовался этому весь день, и рад до сих пор. Поэтому я в хорошем настроении.

Но было что-то странное в его глазах… Неужели он собирается заплакать? Отчего он так глядит на меня?

– Барт, если ты хочешь мне что-нибудь рассказать…

– Мне нечего тебе рассказать, мама.

Его голос был мягким, будто он разговаривал с человеком, который уже далек от него.

– Ты можешь не признавать этого, Барт, но человек, которого ты так ненавидишь, твой дядя и мой брат, был тебе наилучшим отцом, хотя он не родной отец тебе…

Он покачал головой, отрицая:

– Чтобы быть наилучшим для меня, он должен был бы оставить тебя и прекратить вашу преступную связь, но он не сделал этого. Я бы любил его, если бы он оставался моим дядей. Не трудись обманывать меня. Была бы ты мудрее, ты бы не стала обманывать. Ведь ты знаешь, как подрастающие дети начинают задавать вопросы и как они запоминают сцены, которые взрослые не хотели бы, чтобы они помнили. Но память у детей хорошая. Эти воспоминания похоронены в тайниках памяти, но, когда дети начинают понимать жизнь, эти воспоминания всплывают. Все, что я знаю о вас, подтверждает, что ваша связь неразрывна. Ее разрушит лишь смерть.

Мое сердце забилось. Да, именно здесь, под крышей Фоксворт-холла, мы с Крисом поклялись когда-то в верности друг другу до гроба. Как глупые сердца умеют сами себе ставить ловушки…

Слезы, которые и без того были близко, начали душить меня.

– Барт, как бы я могла прожить без него?

– Ах, мама, смогла бы! Ты сама знаешь, что смогла бы. Позволь ему уйти, мама. Дай мне наконец ту мать, о которой я мечтаю: достойную, богобоязненную женщину.

– А если я не смогу сказать Крису «прощай» – что тогда, Барт?

Его темноволосая голова опустилась.

– Помоги тебе Бог, мама. И мне – да поможет Бог. Тогда я должен буду подумать о своей вечной душе.

Я ушла.

Всю ночь мне снился адский огонь, и некуда было от него деться, и я в ужасе просыпалась. Но было еще что-то, что я старалась запихнуть в уголки своего сознания, но не могла. Что? Что? Не в силах осознать, не в силах объяснить ужас, который инстинктивно ощущала, я вновь заснула, и мне приснился кошмар, в котором дети Джори были «теми» близнецами, Кори и Кэрри, и их пожирал огонь. Я вновь заставила себя проснуться. Голова разламывалась, но я заставила себя встать.

Я ощущала себя будто пьяной все утро. Близнецы ходили за мной по пятам, задавая мне тысячи вопросов, особенно Дейрдре. Она так напоминала мне Кэрри с ее вечными «почему?», «где?» и «чье это?». Даррен залезал во все шкафы, открывал все двери, исследовал и рвал все конверты, «прочитывал» до полного уничтожения все журналы, и мне приходилось говорить:

– Кори, положи это на место! Этот журнал – для твоего дедушки. Он любит читать буковки так же, как ты любишь картинки. Кэрри, не помолчишь ли ты пять минут? Всего пять минут?

Это, конечно, вызывало новый водопад вопросов: кто такой Кори? Кто такая Кэрри? И почему я всегда называю их такими смешными именами?

Наконец Тони пришла освободить меня от двух маленьких инквизиторов.

– Простите, что я задержалась, Кэти. Джори попросил меня попозировать ему в саду, пока не умерли розы…

Пока не умерли розы?.. Я с изумлением воззрилась на нее, но затем потрясла головой, думая, что уж слишком фантазирую по поводу обыкновенной фразы. Нет, розы будут жить, пока не наступят морозы, а до зимы еще далеко.

Около двух часов дня у меня зазвонил телефон. Я только что легла отдохнуть. Это был Крис.

– Милая моя, твое волнение передалось мне, и я все время думаю о том, не случилось ли чего с вами. Имей терпение. Я приеду через час. У тебя все в порядке?

– А почему у меня не должно быть все в порядке?

– Просто спрашиваю. У меня дурные предчувствия. Были.

– Я люблю тебя.

– И я люблю тебя.

Близнецы были сегодня беспокойны, не желали играть, не желали делать предложенное мною.

– Не хотю-ю-ю, – ныла Дейрдре.

Она не желала правильно произносить слова. У нее было поистине упрямство Кэрри. К тому же Даррен во всем следовал за ней.

Я укачала их. Но перед этим они капризничали, пока не вошла Тони и не прочитала ту самую сказку, которую я им только что читала три раза подряд! Однако и капризам приходит конец, и вскоре они заснули. Как милы они были в своих кроватках, повернувшись во сне личиками друг к другу, совсем как Кори и Кэрри.

Я проверила, как там Джори, который был увлечен чтением руководства по тренировке мускулатуры, и отправилась к себе, чтобы привести в порядок рукопись. Но вскоре я устала от полной тишины и пошла будить детей.

Их не было в кроватках!

Джори с Тони были на террасе; лежали, обнявшись и слившись в страстном поцелуе, на мате.

– Простите, что помешала, – сказала я, смутившись, – но где дети?

– Мы думали, что они с тобой, – подмигнув мне, ответил Джори. – Беги найди их, мама… Я занят уроком, ты видишь.

Я быстро пошла в часовню. По дороге я бросила тревожный взгляд на зловещие тени, наползавшие на землю. В воздухе висел странный запах. Я вспомнила: то был запах ладана. Я побежала быстрее. У дверей часовни я немного отдышалась и как можно тише я пробралась внутрь.

С тех пор как я была здесь в последний раз, Барт с Джоэлом установили орган. Джоэл сидел за инструментом и играл. Играл прекрасно, доказывая тем самым, что он действительно когда-то был профессиональным музыкантом с истинным талантом. Барт пел стоя. На передней скамье сидели близнецы и слушали Барта как зачарованные, и все мои страхи мгновенно покинули меня. Душа исполнилась мира и благодарности.

Гимн закончился. Дети машинально встали на колени и сложили руки под подбородком. Они казались херувимами или же ягнятами на заклание.

Но отчего такая мысль пришла мне в голову? Зачем эти кровавые сравнения? Ведь это святое место.

– И мы, идущие дорогой смертною, долиной смертной тени, не убоимся зла… – говорил Барт, стоя на коленях. – Повторяйте за мною, Даррен, Дейрдре.

– И мы, идущие долиной смертной тени, не убоимся зла… – послушно выводила заунывным детским голоском Дейрдре, подавая пример Даррену.

– …ибо Ты со мною…

– …ибо Ты со мною…

– …Твой жезл и Твой посох успокаивают меня.