Сергей Жадан - Интернат

— Назад, — так же тихо говорит Паша. — Быстро назад.

И, пригибаясь, бежит назад, в сторону оврага. Малой послушно бежит следом.

Где-то около шести, уже в темноте, возвращаются в частный сектор. Какими-то едва приметными тропками выходят на улицу. Паша по дороге подбирает куски кирпичей — отбиваться если что. Но улица пустынна, шаги отдают гулким эхом, город вздрагивает где-то во тьме, словно измученный человек во сне. Земля подмёрзла, дышать холодным воздухом больно, но приятно. Отогреемся в интернате, думает Паша, переночуем, завтра ещё раз попробуем.

— Замёрз? — спрашивает малого.

— Нет, — врёт тот.

Ясно, что замёрз, думает Паша. Холод делает руки и лицо бесчувственными, хочется скорее оказаться в тёплом помещении: пусть без света, пусть без воды, главное — чтоб не холодно, главное — согреться.

Проходят мимо колодца. Паша даже в темноте замечает свежие следы от гусениц. Так, словно кто-то крутился здесь, на перекрёстке, не зная, куда ехать дальше. Паша напрягается, но малому ничего не говорит. Идут дальше. Хуже всего то, что и следы ведут прямо к интернату — куски глины и чёрного грунта на мокром сером асфальте свежие, только что оставленные. Малой, похоже, тоже всё заметил и понял, но молчит, ничего не говорит, прячет голову в плечи, греет руки в карманах. Биту давно несёт Паша, зажав её под локтем, как французский багет. Проходят разбитую остановку, подходят к парку. Заходить страшно: пространство между деревьями особенно пустынно, попадёшь в такую пустоту — засосёт, не выскочишь. Малой отваживается, первым ступает на дорожку. Идёт между мокрых стволов, осматривает сумрак под ногами, чтоб не споткнуться о чью-нибудь отрубленную голову. Наконец проходят парк, выбираются к воротам.

— Замок, — тихо говорит малой.

— Что замок? — не понимает Паша.

— Замок сбили, — поясняет малой.

Паша присматривается. Замок действительно сбит, хотя ворота аккуратно прикрыты. Малой делает шаг вперёд.

— Стой, — Паша крепко хватает его за плечо. — Куда?

Стоят, смотрят, не знают, что делать. Замечают, как кто-то подходит: идёт из темноты, от интерната, прямо на них. Физрук, думает Паша, за водой идёт. И ворота он открыл. Ключи только у него. Но из темноты на них надвигается кто-то низкий и неразличимый, какой-то гном с коробкой в руках. Паша пугается. Гном, похоже, тоже. Паша быстро подсвечивает мобильным, свет экрана на несколько секунд выхватывает из темноты острые углы и глубокие впадины лица. Осенняя куртка до колен, похоже, с чужого плеча, спортивные штаны с белыми лампасами, заскорузлая и растоптанная зимняя обувь. На голове — чёрная шапочка. Лицо тяжёлое, изрубленное морщинами. Чёрные круги под глазами — проблемы со здоровьем. Очевидно, плохой запах изо рта, проверять не хочется. В руках — упаковка с макаронами. За те несколько секунд, пока светится экран, гном успевает разглядеть Пашину бороду, тяжёлые ботинки, биту в руках, сразу же напрягается. Но бросает взгляд на малого и расслабляется: понятно, интернатские.

— Вы куда? — сипит низким сорванным голосом.

— Где Валера? — Паша не понимает, кто это, как с ним разговаривать.

— Какой, блядь, Валера? — нервно сипит гном.

— Физрук, — подсказывает Паша.

— Увезли вашего физрука, — гном хочет протиснуться, но Паша не отходит.

— Куда увезли?

— В госпиталь, — поясняет гном.

— А что с ним?

— Порезали его.

— Кто?

— Я ебу?! — не выдерживает гном. — Взяли и порезали. Приехал автобус — погрузили, повезли в госпиталь.

— А где все?

— Да разбежались все, — зло проговаривает гном. — И вы идите отсюда, неспокойно тут.

— А макароны куда? — спрашивает малой.

Паша тоже хочет спросить про макароны. Но не успевает — гном больно толкает его в локоть, протискивается своим животом и бежит в сторону парка. Паша думает броситься следом, но малой удерживает:

— Куда ты? — шепчет. — Оставь его в покое. Пошли отсюда.

— Как пошли? — не понимает Паша. — Нужно зайти, посмотреть, что там.

— Там никого нет, — настаивает малой. — Тебе же сказали.

— Что ты его слушаешь? — убеждает Паша. — Нужно зайти. Вдруг там кто-то остался.

— Нет там никого, — настаивает малой.

— Что с тобой? — спрашивает его Паша.

— Всё нормально, — отвечает малой. — Там никого нет, пошли отсюда.

Боится, догадывается Паша, испугался гнома с макаронами. Господи, что я от него хочу — ему ещё четырнадцати нет. Ясно, что боится.

— Саш, — говорит Паша спокойно, как будто всё в порядке, — нужно зайти, вдруг там кто-нибудь остался.

— А если там кто-то их этих? — спрашивает малой. — Из местных, — добавляет.

— Ну а если там Нина? Или ещё кто-то из ваших? — настаивает Паша. — А мы уйдём и даже не посмотрим.

— Ну а если они ушли? — допускает малой. — Если Валеру правда забрали в госпиталь?

— Не верю, — Отвечает на это Паша. — Пока сам не увижу — не поверю.

Малой думает.

— Ладно, — говорит, — пошли. Только тихо.

Открывают ворота. Те пронзительно скрипят. Паша замирает на мгновение, но всё же входит во двор. Малой идёт след в след. Минуют главный корпус, подходят к спортзалу. Темно, тихо, дверь вовнутрь открыта. Паша осторожно заглядывает. Включает фонарик на мобильнике. В спортзале натоптано: отчётливые следы армейской обуви, широкий грязный след, как будто вытаскивали мешки с цементом. Паша уже подозревает недоброе, быстро проходит коридор, бежит в подвал. Забегает в первый бокс. Разбросанные вещи, скомканные простыни, раскиданные маты. Собирались в спешке, бросая одежду, личные вещи. Даже зубные щётки стоят аккуратно в сухой кружке. Паша вбегает в третий бокс, Сашин. Спальник исчез, книги остались. Книги их не интересовали. Выбегают наверх, идут в столовую. Заходят, осматриваются. Посуда разбросана по полу, потоптанные металлические миски, гнутые вилки. В углу, где лежали продукты, пусто.

— Чёрт, они всё вынесли, — говорит Паша.

— Кто? — спрашивает малой.

— Ну эти, местные. Ну не суки, а?

— А что ты от них хотел? — говорит малой. — Они Нину ненавидят. Давно бы сожгли тут всё, если б не боялись.

— Ну уже не боятся, — предполагает Паша.

— Ага, не боятся, — соглашается малой. — Паш, — зовёт он вдруг.

Причём зовёт таким голосом, что Паша сразу же срывается и подходит к нему. Малой смотрит в угол, Паша перехватывает его взгляд. Холодная буржуйка, перевёрнутый стул, затоптанные газеты с пятнами уже застывшей крови. И пальто вверху. Паша поднимает мобильник выше, подсвечивает. Несколько пулевых отверстий в сукне, едва заметных, нужно приглядеться, чтобы заметить. Паша подходит, дотрагивается до пальто. Оно так и не просохло. Считает следы от пуль. Насчитывает четыре.

— Зачем они это сделали? — спрашивает малой чуть слышно.