Ричард Фланаган - Неизвестный террорист

Какое-то время она пыталась работать в других местах: на западном побережье Австралии, в Перте, и в тамошнем клубе все сперва вроде бы пошло хорошо, и она продержалась там целых три недели, пока ее не попросили продемонстрировать полный стриптиз, намылив все тело. Делать это она ни за что не захотела, ей показалось, что это уж слишком, и она на несколько месяцев перелетела на восток, в Голд-Кост, где ей предложили работать в клубе по уик-эндам. А потом вернулась в Сидней; ей хотелось попробовать снова стать гордой. В конце концов, она была настоящей танцовщицей, настоящей эротической танцовщицей. И это был бизнес, а не игра. И Куколка отправилась в Chairman’s Lounge: клуб находился неподалеку от того места, где она жила, что и послужило достаточно веской причиной для ее возвращения.

«Я очень красивая!» – без конца повторяла про себя Куколка, понимая, что мужчины платят за то, чтобы восхищаться ее красотой и тем, как она ее демонстрирует. Но в глубине души она отлично понимала, что не так уж она хороша, что платят мужчины не за ее красоту, а за нечто совсем другое, и чем больше они платят, тем дальше от них та цель, к которой они стремятся. Теперь-то Куколка прекрасно видела, что и сама она, собственно, ничем от этих мужчин не отличается, ибо чем выше поднимался слой стодолларовых банкнот, покрывавших ее тело, тем ниже она падала, тем дальше оказывалась от того, чего на самом деле хотела, – от дружбы, от доверия, от искренней любви; она понимала, что это бесконечное падение началось уже давно, но никто ей тогда ничего не сказал, хотя все прекрасно это знали.

Танцуя на пилоне и глядя с высоты на всех этих мужчин в дорогих деловых костюмах – ворот расстегнут, рубашки непристойно вылезли из штанов, – Куколка осознавала, что они вынуждены воображать, будто она только и думает, как бы с кем-нибудь из них трахнуться, что она существует в состоянии абсолютного сексуального голода, для удовлетворения которого ей требуется не особенный человек с конкретным именем, прошлым и жизнью, а просто определенная форма человеческой плоти.

Самой же Куколке во время танца приходилось представлять себе совсем другие вещи. Например, новую жизнь, в которой у нее есть собственная квартира, и образование она уже успела получить, и работа у нее такая, что все только восхищаются, и в обществе с ней считаются. Вот эта-то воображаемая жизнь и стала ее планом и ее целью, а возможность воплотить этот план в жизнь была связана с тем временем, когда стодолларовые банкноты, спрятанные в тайнике, наконец-то покроют ее тело целиком.

И снова Куколка сумела убедить себя, что куда-то движется, хотя на самом деле она падала все ниже и ниже. Она, собственно, всегда только и делала, что падала, но только теперь поняла, что ничто и никогда по большому счету не меняется. Люди живут, люди умирают. И всегда найдутся женщины, готовые раздеться для богатых мужчин, и всегда найдутся мужчины, готовые заплатить, чтобы на это посмотреть, и она так и будет продолжать свое падение до самой смерти, а уже через пару месяцев после ее смерти лишь несколько человек, самые близкие, вроде Уайлдер, еще будут ее помнить, но пройдет несколько лет, и тогда даже Уайлдер с трудом сумеет восстановить в памяти ее лицо или смех, а из ее праха на могиле вырастет разве что лантана.

В тот день, когда она хоронила Лайама, стояла прекрасная зимняя погода; в такие дни жители Сиднея улыбаются и говорят: «И все-таки это самое лучшее место на Земле!»

В тот день даже воздух, казалось, был пропитан веселым шумом. Отовсюду доносились задорные крики играющих детей, смех, приятная музыка. И Куколке было ясно, что смерть – отнюдь не предмет забот для этого мира, ибо жизнь в нем хороша и весела, а вид страданий привносит в нее лишь ненужное смятение, однако она-то, Куколка, в этой жизни все продолжала падать ниже, ниже, и на могилах мертвых произрастали одни только лантаны.

Там, где кончалась Детская Лужайка и начиналось греческое кладбище, был водопроводный кран, из которого Куколка наполнила свое ведерко. Пока бежала вода, Куколка заметила двух больших греческих женщин и одного маленького мужчину, уже довольно пожилого, в допотопном льняном костюме кремового цвета; они устроились под большим зонтом перед богато украшенной и прекрасно ухоженной могилой на принесенных из директорского кабинета креслах и болтали, словно собрались на барбекю.

Одна из женщин вытащила из пластикового пакета два ролла с салатом и протянула один соседке, и обе с удовольствием принялись за еду. А мужчина, откинувшись на спинку кресла с таким видом, будто наслаждается долгожданным перерывом после выполнения трудного дела, вынул из кармана металлический портсигар, открыл его, взял сигарету, постучал обоими ее концами по портсигару, затем слегка провел сигаретой по усам и наконец сунул ее в рот и раскурил. Он курил, расслабленно откинувшись на спинку кресла, с таким видом, словно очень доволен тем, что оказался в городе мертвых в такой чудесный жаркий денек. И хотя Куколке показалось, что эти трое выглядят несколько комично, она позавидовала их умению непринужденно наслаждаться покоем даже в таком месте. В их компании и у каждого мертвого, безусловно, было свое место.

Набрав воды, Куколка снова вернулась к могиле Лайама. Тот старик с девочкой уже ушли, и она почему-то подумала, что, наверное, Детская Лужайка – совсем не то место, где смерть легко принять, ибо здесь и жизнь-то понять совсем не просто, и люди тут скорее разъединяются, а не собираются вместе. Во всяком случае, рядом с Куколкой никто не сидел в директорских креслах. Никто не ел роллы с салатом. Никто не курил. Никто не вел светских бесед с соседями. Сюда люди приходили, чтобы вспомнить что-то очень печальное, а потом уйти.

Треск разорвавшегося от жары акациевого стручка вернул Куколку к реальной действительности. Отринув грустные мысли, она вытащила из пакета жесткую щетку и бутылку с моющим средством. Но стоило ей начать отскребать грязь с медной таблички, и та, вывалившись из бетона, упала на пыльную землю. В этот момент мимо как раз проехал кладбищенский садовник на своем мини-тракторе с прицепом. В прицепе стояли ящики из яркой пластмассы, в которых подскакивали тусклые бутыли с ядами от крыс и сорняков. На тракторе стоял громкоговоритель, из которого доносилось: «Хорошо проведенное время – большая ценность! Фирма Barbeques Galores – решетки-гриль и прочие аксессуары, а также приправы!»

Куколка посмотрела на мокрую, только что отмытую табличку, лежавшую на земле, где пыль уже успела превратиться в жидкую кашицу. Сердце у нее болезненно сжалось, но она не позволила чувствам взять над ней верх, не могла позволить! Ничего, сейчас она поступит так, как поступала всегда, – все начнет сначала и постарается превратить невезение в удачу. Она подняла табличку, сунула ее в ведро и скребла до тех пор, пока табличка не засверкала, отмытая дочиста; впрочем, она прекрасно понимала, что очень скоро табличка вновь запылится и потускнеет.