Джанет Фитч - Белый олеандр

Я объявила Марвел, что начинаю готовиться к армии. Хмурым утром завязала кеды, убрала волосы в хвост, несколько раз попрыгала ноги вместе — ноги врозь, похлопала руками над головой, сделала наклоны и растяжку для коленей, уперев ногу в забор, — шоу по полной программе. Армия — хорошее место: стабильность и льготы.

Пробежала разок вокруг квартала и постучалась к Оливии.

Она встретила меня в белых джинсах, свитере и туфлях на низком каблуке без перепонки и с кисточками. Туфли напоминали школьные, но аккуратнее. Свитер легко облегал тело, оголяя плечо. Я уже рисовала это плечо. Оно блестело в мягкой рыжей шерсти, точно полированное. Волосы удерживались длинной серебряной заколкой, которая стоила больше, чем только что заработанная мною травка.

— Нужно поговорить.

Она пригласила войти и, закрывая дверь, бросила взгляд мимо меня на улицу. Из стереосистемы доносился сексуальный речитатив на французском.

— Хорошо, что зашла. Я сама хотела увидеться, но закрутилась с делами. Прости, я тут порядок навожу.

Она поставила стаканы и тарелки на лакированный поднос, высыпала окурки сигар из хрустальной пепельницы. Любопытно, кто из них курит сигары? Тот на «Мерседесе» приезжал опять. Вентилятор медленно вращался, гоняя кислый воздух. Оливия унесла поднос, налила кофе.

— Тебе с молоком?

Кофе был таким крепким, что от молока даже не изменил цвет.

— Ты какая-то другая…

Мы сидели за обеденным столом на стульях с резными спинками. Она постелила под чашки маленькие коврики с голландскими тюльпанами.

Я достала из кармана пакет и положила на стол.

— Отсосала у одного толстого парня в парке. Он дал мне это.

Оливия взяла пакетик, слегка сжав вокруг пальцы. Наверное, так же она берет член. Перевернула руку ладонью вверх и покачала головой. Лоб прорезали вертикальные линии.

— Я имела в виду другое, Астрид.

— Хотелось посмотреть, как это.

— Ну и как? — мягко спросила она.

— Не очень.

Она вернула пакет.

— Скатай, покурим.

Я скатала косячок на элегантном коврике с яркими, как перья попугая, бутонами. Получалось плохо, но она не помогла. Пока курили, я смотрела вокруг и думала, сколько за всем этим спермы: за ботаническими изображениями в рамках, резными стульями и широкими деревянными ставнями. Целый океан! Мне на ее месте снились бы кошмары, белое море спермы и монстры-альбиносы в его глубинах.

— Вам нравится заниматься сексом? В смысле, вы получаете удовольствие?

— Удовольствие человек получает от того, что хорошо умеет. Как фигурист или поэт. — Оливия встала, зевнула, потянулась, обнажая плоский живот. — У меня кое-какие дела. Хочешь со мной?

Я колебалась. Может, мама права и надо бежать? Оливия запросто похитит мою душу. Уже похищает. С другой стороны, кто еще у меня есть, какая еще красота? Договорились встретиться в конце улицы, чтобы не увидела Марвел.

Оливия опустила верх «Корвета». Повязала на голову и вокруг шеи белый платок в горошек, на манер Грейс Келли. Какая же она стильная, эта Оливия Джонстоун! Я скользнула на пассажирское сиденье, такое низкое, что ты как будто ложился, и пристегнулась, не поднимая головы, на случай, если попадутся знакомые.

В тот хмурый день я влюбилась — в скорость, дорогу и мелькающий, как при панорамной съемке, пейзаж. Обычно меня укачивало, но травка сделала свое дело. Сосны вдоль дороги сорвали с сердца уныние, которое преследовало с того случая в парке, оставив только тенор мотора, ветер в лицо, округлый профиль Оливии, ее большие солнечные очки и неторопливую «Наиму» Колтрейна. «У соседской шлюхи — треклятый „Корвет!“» Я была счастлива, что Оливия поделилась со мною этой бледно-желтой жемчужиной со дна белого моря спермы.

Позади остались Вентура и каньон Колдуотер. Дорога петляла, как пассажи тенор-саксофона. Мы танцевали вместе с музыкой, претворяли ее в движение, пролетая мимо растягивающихся от скорости ранчо Калифорнийской долины, белых построек из шлакобетона с узорчатыми отверстиями и прозаических рядов черных квадратно подстриженных кипарисов.

В Беверли-Хиллз нас встретили папоротники, клумбы с бальзаминами, дома с двухъярусными парадными дверями и изумрудной, точно бильярдный стол, травой. Единственными человеческими существами в поле зрения были садовники с пульверизаторами. Полная свобода! Ни детей, ни работы, ни приемных матерей — только скорость, наша красота и томное дыхание саксофона. Кто нам что сделает?

Служащий отеля на Родео-драйв припарковал машину, и мы двинулись вдоль дорогих витрин. Зашли в шикарный магазин со швейцаром в дверях. Оливии приглянулась черная сумочка из крокодиловой кожи. Она заплатила наличными. Захотела купить что-нибудь мне, увлекла за собой в магазин свитеров, шарфов и вязаных шапочек. Приложила свитер к моей щеке. Я поразилась его мягкости и поняла, что мало задумываюсь о возможностях, которые дает физический мир.

— Кашемир, — озорно улыбнулась она. — Нравится?

Я вздохнула — уже увидела ценник.

— Вот и умница… Только не персиковый. — Она вернула свитер продавщице, девушке лет восемнадцати с безмятежной улыбкой. В магазине мягко, как во сне, пахло деньгами.

— Попробуйте цвет морской волны, очень изысканно, — предложила та весенне-свежий вязаный свитер с косичками.

— Слишком заметный, — ответила я.

Оливия прекрасно меня поняла и отыскала другой, без косичек, глубокого синего цвета. Я примерила, и мои глаза сразу стали цвета голубики, а щеки порозовели. В то же время в моем комоде он сошел бы за вещь из благотворительного магазина. Пятьсот долларов! Оливия не моргнув глазом отсчитала полтинники и сотки.

— Настоящая вещь всегда того стоит. Посмотри на качество, всю жизнь будешь носить!

Она показала, как обработаны специальной бейкой плечи.

Настоящие вещи… Переходя из магазина в магазин, я училась их различать. Серебряный браслет от «Георг Йенсен», керамическая ваза «Роблин». Магазины, в которых, как в храме, поклонялись настоящему. Негромкие голоса, стюбенское стекло в руках, шарфы «Эрмес». Владелец настоящего сам становится настоящим. Я потерлась щекой о свитер, мягкий, как голубая персидская кошка.

Оливия накормила меня обедом в ресторане под желто-белыми полосатыми зонтиками. Заказала одни закуски: устрицы, граавилохи, карпаччо, салат из сердцевины пальмы. Объясняла, как готовится каждое блюдо, отхлебывала холодное белое вино и пробовала их одно за другим, откладывая вилку между кусочками. Я никогда не видела более элегантной картины.

— Такой и должна быть жизнь, — вздохнула она. — Ты согласна? Как неспешный вкусный обед. К несчастью, большинство людей лишены этого таланта. — Она указала официанту на мой пустой бокал для воды. — Люди берутся за что-то и спешат закончить, чтобы тут же приняться за следующее.