Николай Гайдук - Романс о великих снегах

– Да всё о том же! Я охламона этого разжалую до рядового!

Пятидесятилетний Арест Варлаамович – кадровый офицер с характерной фамилией Строев – не впервые уже намекал насчёт половины какого-то сказочного наследства. Только раньше Строев об этом заикался под хмельком, когда сыновья – их было двое – слетались в родительское гнездо. Мать, Ирина Арсеньевна, собирала звонкое застолье, вынимая «из окопов» всевозможные «НЗ», – в семье у них преобладал язык военных. Арест Варлаамович с годами всё больше любил принарядиться – припарадиться, как сам он выражался.

Хорошо сидящая на нём парадная форма сверкала медалями – хоть немного, зато заработаны кровью и потом. Сидели тесным кругом, выпивали «за мир во всём мире» – это был любимый тост офицера Строева. Краснея лицами, накаляясь душою сердцем, они так славно, так несуетно беседовали. Потом отец отчаянно терзал гармошку – пять знакомых кнопочек давил, как тараканов. А сыновья, обнявшись с мамкой, пели.

Порой доходило и до плясок: у старшего сына «Яблочко» от каблуков отскакивало так, что залюбуешься – так выкаблучивался, чёртяка, такого дробаря давал, аж слезой прошибало папку, и мамку. И опять сидели за столом, трапезничали, вспоминая города и веси, где проходила служба отца, и где сыновьям приходилось «завоёвывать» новые школы и новых друзей-товарищей. Вспоминали, кто из одноклассников уже успел жениться – времечко приспело. И вот тогда-то Арест Варлаамович стал заговариваться или «зарапортовываться» – по выражению матери.

– Половина богатства для старшего, – говорил он, выпивая лишнюю стопку, – а другая половина – младшему. Всё честь по чести.

– Да уж какое у тебя богатство? – усмехалась Ирина Арсеньевна. – Две пары хромовых сапог разделишь пополам?

– Не угадала, девушка. – Офицер делал такие движения рукой, как будто провожал кого-то на перроне. – Помнишь Дальний Восток?

– Ну, как не помнить? – вздыхала Ирина Арсеньевна. – А ты к чему это?

– А помнишь, где стояла наша часть?

– В распадке в каком-то. – Женщина лоб наморщила. – В Золотом распадке, или в каком?

– Алмазный распадок. Высота под номером… Ну, да это мелочь… – Офицер, загадочно ухмыляясь, подмигивал. – А теперь соображай, о каком богатстве разговор.

Жена, одетая довольно скромно, отмахивалась.

– Идите вы в баню, товарищ полковник. Вы как лишку примите на грудь с орденами, так начинаете выкомуривать…

Арест Варлаамович – широкая натура – только посмеивался, показывая крепкие «ряды белогвардейцев», как называл он свои удивительно белые, плотным строем стоящие зубы. Товарищ полковник вовсе даже не «заговаривался» во хмелю. Он даже трезвый, провожая сыновей, обмолвился однажды на вокзале: как сказал я, дескать, так оно и будет: половину отдам одному, половину – другому, всё честь по чести.

И вот на тебе – старший сынок отчебучил, обрадовал; женился тайно, как партизан в глухом лесу на Брянщине. Это как? По-честному? Или по-предательски?

Обладая кремнёвым характером, Арест Варлаамович долгое время бычился после того, как узнал о непутёвой женитьбе сына. А материнское сердце – голубиное, отходчивое, мудрое. По телефону Ирина Арсеньевна подолгу разговаривала с сыном невесткой – парень денег не жалел, неплохо зарабатывал. Обычно Ирина Арсеньевна с улыбкой отходила от телефона, лицо просветлялось. И только однажды лицо её опечалилось, переменилось до неузнаваемости – хорошо, что мужа рядом не было.

Положивши трубку, мать прослезилась, взволнованно кружа по комнате – места себе не находила. Но уже под вечер, когда Арест Варлаамович пришёл со службы, жена перед ним красовалась, как ни в чём не бывало. Однако многолетнее житьё-бытьё бок о бок – пресловутый пуд соли, съеденный по разным военным городкам – не могли не сказаться на чутье офицера.

– Генеральша моя! Генералочка! – Он пальцем пощёлкал, шутя, по острому носу жены. – Ты сегодня какая-то… как будто разжалованная до рядового.

Жена постаралась смотреть ему прямо в глаза.

– Нет, всё нормально. Ну, разве голова маленечко побаливает, а так-то всё нормально…

Строев, намотавшийся за день, покосился на телефон, хотел спросить, не звонил ли «этот охламон», но спрашивать не стал – принципиально. Выпил стопку, плотно поужинал и через несколько минут «сыграл отбой».

Жизнь – как большая река – дальше катилась. День сменялся ночью и наоборот. И снова были звонки от сына, разговоры с невесткой, обладательницей душевного голоса.

Ирина Арсеньевна до конца не принимала выбор сына, не одобряла – не благословляла, как сказали бы в старину. И всё-таки мудрость, вкраплённая в материнское сердце, подсказы-вала: если ты не в силах что-то изменить – измени отношение этому.

Вот прошёл примерно год после женитьбы сына.

– Мы скоро приедем, – однажды оповестил он. – Насчёт тебя-то мы спокойны, мама, а вот насчёт отца – большой вопрос. Ты бы его подготовила.

– Постараюсь, – пообещала мать.

В альбоме у неё теперь было несколько больших и малых цветных фотографий – сын прислал. Фотокарточки со свадьбы, с каких-то посиделок возле костра и дома за столом. Ирина Арсеньевна – как будто невзначай – иногда оставляла альбом открытым. А иногда – уже демонстративно – ставила одну из фотографий на трельяж или на комод. Всё ждала, когда муж хоть словечком обмолвится насчёт невестки. Но Арест Варлаамович продолжал выдерживать характер – делал вид, что не замечает фотографий. Хотя это было не так.

Оставаясь наедине, Строев напяливал очки на свой костлявый, в рукопашной схватке перебитый нос, – внимательно рассматривал фотокарточку. Красота невестки пленила строевого офицера, хотя он сам себе не признавался в этом. Нарочито хмурясь и кривя губу, Арест Варлаамович первое время смотрел на невестку – как на вражескую лазутчицу, проникшую семейный стан. Но ведь не зря говорится, что красота – это очень сильное оружие. Строев не мог устоять перед этой Катюшей – так звали невестку. «Хороша половина! – не без удовольствия думал Арест Варлаамович. – Красивую бабу, стервец, отхватил!»

И всё-таки Строев молчал. И чем больше он молчал на эту тему, тем труднее жене было к нему подступиться. А подступаться надо – время приезда сына и невестки уже не за горами.

– Что это ты холодильник забиваешь продуктами? – спросил Арест Варлаамович однажды вечером, придя со службы. – К войне, что ли, готовишься?

– Ну и шутки у тебя, Арестушка.

– Да ладно… – Строев поморщился. – Не зря говорится: хочешь мира, готовься к войне.

– Надо готовиться, знаешь, к чему, – начала она решительно, – уже остаётся три дня…

– Три дня до чего? – Он уставился на цветной настенный календарь. – А-а! День рождения у нашего охламона?