Владимир Козлов - Сестра Морфея

— Вначале похоронить надо, — сказал кто — то из толпы.

— Видите Сергей Сергеевич, её уже дети похоронить собираются, — заметила Людмила Фёдоровна.

— Попробуйте, сказать ей про похороны, так она вам быстро настроение испортит. Получите ответ примерно в таком тексте; «пока не съем тазик кутьи на ваших похоронах, — не успокоюсь» Сам удивляюсь ей, она как шифер, то взволнованная, то гладкая, как девичья коленка. Не женщина, а головоломка, какая-то?

— Так сами сказали, что она женщина из параллельного мира, — поднялась она с травы, — скорее всего Людмила Ивановна просто неприспособленна к земной жизни. Скажите ей, пускай она добровольно возвращается в свой загадочный мир. Не то Панкратов придёт, он лично сам её с Байконура запустит в родную вотчину.

— Я юмор, конечно, уважаю, но доля правды в ваших словах есть. Как это я сам до этого не додумался, — почесал он затылок. — Я же на неё различные трафареты примерял. А ответ то прост, который вы мне только что дали. Она действительно не приспособлена к жизни. Хотя я привык к ней и мне без неё порой скучно бывает. Подколоть некого. Она кстати никогда на меня не обижается.

— С чего это Людмила Ивановна на своего любимого будет обижаться, — прошлась она по нему своими неотразимыми глазами. — Весь детский дом уже говорит, что вы не просто друзья.

В его голосе он услышал естественные звуки ревности, но склонять разговор к этому факту не стал.

— Мы не любовники, а только друзья. А если точнее выразиться, она для меня как приложение от скуки. Я, конечно, ей так не скажу, — обидится, может. Людмила Ивановна прикольная и ещё у неё есть своё «Я». Она никогда не пойдёт на поводу у подлости и несправедливости. Это прекрасное качество я в ней ценю. Однажды я имел счастье убедиться в её порядочности. Когда мы с ней работали в Сибири, я серьёзно повздорил с директором, который вызвал стражей порядка и пытался мне нарисовать статью. И если бы не Людмила Ивановна, представить не могу, как бы дело обернулось. Она, не кривя душой и не подыгрывая директору, у которого ходила в замах, приняла мою сторону и потеряла работу.

— И я бы смогла так поступить, — неожиданно сорвалось с губ Людмилы Фёдоровны.

— Вы бы только могли, а она уже поступила. И вам я не представлю возможностей для такого подвига. Потому что я вас ценю, как человека, который заполнил моё вакуумное состояние любимой работой.

— И всего, то, — собрала она морщины на лбу.

— Сказать вам большее, обстановка не позволяет, — отвлечённо сказал он, — а то расчувствуюсь и позову вас в посадку прогуляться.

— Ну, вы и жучок Сергей Сергеевич. Представляю вас молодым, — наверное, с половиной города гуляли по посадкам.

— Ну почему же, в те года другие места были для прогулок. Это сборы, поездки на соревнования. На лес времени катастрофически не хватало.

— У нашей Розы Викторовны, тоже молодость такая была в итоге она осталась одна. А вы всё — таки семью успели завести.

— Вашу Розу я, кажется, знаю, она раньше копьё метала. А потом вдруг пропала. И я не удивлюсь, если встречу её здесь.

— Да она копьеметательницей раньше была и не плохой, медали на России брала. Потом работала тренером в Спартаке, постепенно топя своё одиночество в вине, потеряв по этой причине работу. Немного остыла от вредной пагубности и пришла к нам работать. Периодически срывается. Последний раз рецидив с ней случился в мае. Директор заставил взять её отпуск за свой счёт и направил лечиться в монастырь Александра Невского, что рядом с её домом находится. Завтра ждём её в новом облике. Но всё равно хочу вас предупредить, что она жуткая женщина и вы пуговицы на своей рубашке перед ней не расстёгивайте. Откроете перед ней свою душу, через час весь детский дом будет знать, чем вы дышите.

— Спасибо за совет, — с благодарностью посмотрел он на неё, — а то я человек коммуникабельный и могу разговориться даже с незнакомым человеком.

— В этом я уже убедилась, — подарила она ему милую улыбку. — Я сейчас подойду к судьям и прошу вас, в след мне беспардонно не смотрите? На нас обращают внимание.

Тогда он тоже поднялся с травы и, достав сигарету, направился в противоположную сторону от судейского столика.

Постепенно стали из посадки выходить подстреленные бойцы, когда последней появилась команда победительница, то оказалось, нет Людмилы Ивановны. Её начали дружно хором все звать, но отзывов не было. Тогда дети и взрослые пошли прочёсывать посадку. Её нашли связанной по рукам и ногам пластиковыми хомутами, около большого муравейника. Весь её мундир и забрало было в краске от шариков.

Полоска скотча закрывала рот, которую сорвали в первую очередь.

— Гады проклятые, — закричала она, — предатели, лохмудеи. Завтра пойду в военкомат и скажу, чтобы их в армию не призывали. Продадут Родину за сигарету!

У кого — то из ребят нашёлся ножик. Хомут с рук кое — как обрезали, а на ногах твёрдый пластик с металлической прожилкой, ни в какую не поддавался.

— Допрыгаете до штаба? — спросил у неё один из организаторов проводящего клуба «Патриот», — там у нас есть мощные ножницы.

— Вы что смеётесь, эти скоты мне всё седалище продырявили. Носилки мне подайте или на руках несите.

— А карету скорой помощи или вертолёт вам не вызвать? — с сарказмом спросил он.

— И против этого транспорта я не возражаю, но лучше паланкин, а позади, чтобы слоны шествовали. Хоть женой раджи побуду немного.

Платон, стоял за спинами ребят и наблюдал, как капризничала Людмила Ивановна.

— Не надо ей ни вертолёта, ни скорой помощи. Пускай она снимет с себя кроссовки, тогда хомут беспрепятственно покинет её ноги, — посоветовал он, — хомут же не затянут у неё намертво, как на руках.

Через десять секунд, она стояла на ногах, но когда возвращалась к штабу, охала и ахала всю дорогу и держалась руками за свой плоский зад.

Этот инцидент обошёлся обеим командам дисквалификацией, но большой радости от такого мягкого решения судей Людмила Ивановна не испытывала.

— Не согласная я, — бушевала она в штабе с бледными щеками. — Меня лишили свободы передвижения, а это уголовная статья. Мне весь зад прострели, сейчас пойду к медицинскому эксперту, снимать ранения. За решётку преступников! — выкинула она окончательный лозунг.

— А вы хоть знаете, кто вас связал? — спросила Людмила Фёдоровна.

— Кто их знает, — пылила она, — они все в одинаковой форме и в масках. Напали на меня с тыла, и давай крутить как неваляшку. Попробуй, отбейся от девяти здоровых бычков. А один кто — то, как по барабану стучал по моей спине кулаками.

— Никто её кулаками не молотил, — подал голос неуклюжий Валера Широв. — И вообще она сама виновата во всём. В своих бойцов начала первой стрелять. Вот мы её и нейтрализовали, чтобы сзади она нас всех не перещёлкала. А для острастки пометили её краской.