Владимир Козлов - Родиться Царём

— Фу, какой пар, за него немедленно надо выпить.

— Давно пора, не знаю, что ты телишься? — сказал Гомон.

Феликс подсел на свободный стул перед Олегом, как они и договорились и начали безмерно пить коньяк и поглощать мясо. Все разговоры у них были, только о работе и женщинах.

— Надо же, сколько выпили, а не пьяные, — подумал Олег.

— Вы когда французами будете, ядрёна баба, — прикрикнул на них Карл, — о женщинах они могут говорить и на работе, но о работе на досуге ни когда не говорят. А вы все командуете в разных местах и кому интересно, что у кого там твориться. Пора прекращать пить. Время пришло создавать совместную артель, для игры в нарды. Комплектов на всех хватит. Устроим Чемпионат бани.

— В карты — же договорились играть? — обвёл всех взглядом Дона.

— В них и будем, — начальственным тоном сказал Гомон.

Со стола быстро убрали закуску, и на нём тут — же появилась новая колода карт.

Олег не стал прибегать в этой игре к своим картам, так — как был уверен в себе, что игру сможет сделать и на этих картах. И эта уверенность сопровождала его до тех пор, пока, его задумка не увенчалась полным успехом. Он высосал у всей компании деньги на большой сваре, которую он в присутствии всех поделил с Феликсом. Так — как ввариваться по пять с половиной тысяч каждому, было никому уже не по карману.

Дона вытащил свои золотые челюсти изо рта, но Гомон, стукнул кулаком по столу и грозно на него прикрикнул:

— Прекрати сейчас — же! Ты перед кем здесь султана из себя строишь? — Сильвер хромой, — погрозил он Дону пальцем. — У меня дома может тараканы с золотыми зубами бегают, и я не кичусь этим. Не порти баню нам. Всё хорошо окончилось, продолжаем пить коньяк и соревноваться в нарды. Искушений в наших кошельках больше не осталось.

Олег и в нарды у всех выиграл, проиграв специально только одному Витольду, но по суме набранных очков занял первое место и получил приз две бутылки коньяка и меховые варежки.

Карл упаковал ему всё в импортный пакет и проводил до автобуса.

— Ты, молодец парень! Я от Феликса знаю о твоём промысле, — сказал он Олегу, — но послушай моего совета. Прекрати играть? — Иначе погубишь себя. Найдутся люди всё равно, сильнее тебе, и тогда за одно мгновение жизнь у тебя перевернётся в отрицательную сторону. У нас в Игарке знаешь, сколько хороших людей за карты пострадало?

— Кое с кем знаком уже, — ответил Олег, — но карты для меня не основное занятие, — это так баловство. Я скоро юристом буду.

Карл человек большелобый с умными голубыми глазами, не верил ни одному слову своему старому знакомому. Он просто изучал этого интересного парня:

— Мне только не накручивай вермишель на уши, я таких людей, как ты видал здесь видимо, не видимо. Ты хоть фрак с бабочкой одень, на себя, а я всё равно распознаю в тебе бывшего арестант с хорошей начинкой.

Такой быстрой реакции от Карла Дорогой не ожидал. Он понял, что комедию перед ним нет смысла играть:

— Всё правильно, но я придерживаюсь той версии, которую изложил главному врачу, — без конфуза сказал Олег. — Он мне обещал помочь перекантоваться в больнице пару недель.

— С этим делом можно было и ко мне обратится. Ну, уж ладно, коль на него вышел. А Витольд поможет, куда он денется, — уверил его Карл и, пожав на прощание руку, посадил Олега в подошедший автобус с обледеневшими стёклами.

— Неужели зима начинается, — подумал Олег.

Это обстоятельство его и радовало и разочаровывало. Не хотелось прощаться с воронежскими парнями, к которым он привык. Соседские территориальные факторы вдалеке от родины давали о себе знать. Тем более север их сблизил. Все они немного родственниками стали. Даже капитан Тореро удачно вписался в их компанию. Но он понимал, что такова жизнь — прощаться придётся со всеми. И на него за этими мыслями незаметно наехала гремучая тоска. Он сошёл у своего посёлка с автобуса и прямиком направился в общежитие, чтобы угостить ребят приличным коньяком. По деревянным ступеням с ободранной краской Олег поднялся на второй этаж. На этаже была сносная тишина. И причиной тому было отсутствие денег у сезонников. С кем общался Олег, в этих комнатах никого не было, кроме одного Пилата. Он спал на своей кровати в одиночестве и выдавал губами рулады. Под глазом красовался большой кровоподтёк.

Олег разбудил его и спросил:

— Где все?

— На день рождение к Машке пошли в женскую общагу? — пробурчал он.

— А ты чего не пошёл?

— Я был, видишь, чего получил? — показал он на подбитый глаз.

— Кто тебя так?

— Я думаю черкесы? — не определённо сказал Пилат. — Я, с работы пришёл в обед, а наших ребят, никого на работе не было. Смотрю записка на столе.

«Мы все на день рождение, у ивановских девчонок, приходи»?

Я побрился, оделся и на дорогу засадил стакан водки. В общагу женскую зашёл, спрашивать начал по всем комнатам, где ивановские девочки живут? Никто не знает. Я был очень вежлив со всеми. Потом в одну комнату открываю дверь, а там тёлка лежит рыжая и соблазнительная, как Софи Лорен. Она мне говорит, — заходи? Я зашёл. Она спрашивает у меня, не хочу ли я несколько минут заняться любовью? Я естественно сопротивляться не стал. Одеколон у меня хороший был, не Маша пляшет, а Саша. Думаю, на него она и повелась. Эта тёлка предложила мне лечь с ней и подвинулась на кровати. Я снял брюки и лёг, вдруг здоровый черкес заходит и молча, хвать мне по физии. Я его спрашиваю, за что? А он мне отвечает. За то, что я с его женой сплю. А потом меня спрашивает: Выпить хочешь? Я ему, — хочу. Он берет мои брюки и запускает в карман руку. Забирает последний четвертак паскуда. Я ему говорю, возьми спирту и вина, а сдачу принеси? Думаю, подпою его и потом отомщу ему за удар, а он пришёл с другом сволочь. Сами напились, и мне ещё добавили. Даже ста граммов суки не налили за мои бабки. Ни сдачи, ни культуры, — возмущался Пилат, — выкинули меня, как щенка из комнаты. А баба эта никакая ни жена была, — подстава самая настоящая, с красивой рожей. Она тоже с ними бухала.

— Ты комнату помнишь? — спросил Олег.

— Второй этаж тридцать девятая комната, — вспомнил он.

— Тогда пошли? — настойчиво потянул он Пилата за руку, — таких вещей прощать нельзя!

На вахте Олег спросил, где Маша Пчёлка живёт и, забрав всех ребят, тронулись в комнату, где находились обидчики. Женщина с безобразно наложенной косметикой на лице и в рваном халате лежала поперёк кровати, ноги лежали на табурете. Она была до невменяемости пьяна. Увидав непрошеных гостей, она чуть приподняла голову. Глаза её разъехались в разные стороны, и голова бесчувственно упала, ударившись о голую стену. Два крепких черкеса сидели за столом уставленным батареей бутылок от спиртного.