Владимир Козлов - Родиться Царём

— Я ей не дамся, — протестовал Толик, — она самая настоящая Медуза Горгона.

Хуже, — вставил милиционер, — она изощрённая садистка.

— Я вам говорил, что эта дама настоящая оса, а вы мне не поверили. Теперь готовьте свои румяные задницы, к толстому шлангу, — сказал Олег, — а ты страж порядка, — обратился он к Морозову, — вчера говорил, что женщины непредсказуемы, и сотворить, что угодно могут. Вот она тебя послушала и назначила вам турбулентный кабинет, — еле сдерживая смех, объяснил Олег.

— Пресвятая Мария! А я при чём здесь? — мямлил растерянно Анатолий.

— А тебе она хочет доказать, кто под кем стонать и извиваться будет, а не дашься ей, как минимум лишишься двух штук за больничный лист.

— Ей всё равно не дамся, — не успокаивался Толик.

В это время в палату санитарка привела вчерашнего деда, одетого в этот раз во всё больничное одеяние. Он молча лёг в постель и начал громко постанывать, мучаясь с похмелья.

— Да замолчи ты дядя Вася, — прикрикнул на него милиционер. — Нам хуже, чем тебе, и мы не голосим, как ты. Ещё раз простонешь, в ванную твою кровать занесём. Будешь там с унитазом в обнимку спать.

Дед закатил глаза и сразу замолчал.

Чуть позже Толику и милиционеру очистили кишечники и вывели из палаты. Они хоть и с неохотой, но подчинились медсестре.

Первым с процедуры пришел, осторожно ступая по полу Толик. Ни слова не говоря, он лёг на кровать и окутался с головой одеялом.

Через пятнадцать минут явился и милиционер, но выглядел он веселее Толика.

— Ну и как непредсказуемая женщина? — поддел его Олег.

— Как пить дай, садистка. Сидит в кресле и смотрит на нас презрительно, и ногти свои рассматривает. Мы сразу ей отказали. Вместо неё нас просвечивала старенькая заведующая отделением. Ей мы без всякого открыли доступ к нашим калориферам. И я заметил, как наша стерва врач, не вставая с кресла, ехидно ухмылялась, когда из этой смотровой конуры вышел Толик. Мне ещё повезло, у меня трубка тоньше была, чем у Толика.

— За две тысячи честь мужскую потерять! — скинул с себя одеяло Толик. — Зачем я тебя Дорогой послушал? Лучше бы я с метлой по порту или бирже махал.

— Уймись Толик? Я никому не расскажу, как тебя обесчестила женщина в белом, — явно издевался Олег над Толиком.

В углу опять начали раздаваться стоны деда.

— Заткнись ты старый хрыч? — крикнул Толик на деда, — без тебя тошно.

— Плохо мне, ой, плохо, — жалостливо взвывал тот.

В этот день молодая врач осматривала только геолога и Олега. Оба её клиента, специально усыпили себя перед обходом или сделали вид, что спят, но тревожить она их не стала.

— Как самочувствие супруг из прошлой жизни? — улыбнулась она Олегу и положила правую руку ему на обнажённый живот.

— А вы, что сами определить не в силе? — добродушно съязвил Олег и, не убирая улыбки с лица, добавил. — Хотелось бы вам заметить, как родственнице из прошлой жизни, что подслушивать не совсем прилично даже таким милым и красивым женщинам!

— Боже мой, кому я своё сердце отдала в прошлой жизни? — кокетничала она, не убирая руку с живота, — да ты брюзга оказывается. Хорошо хоть не грубый брюзга, — поправилась она.

— Брюзга не брюзга, а соседей по палате жалко. Вы им развод ног испортили. Неважный у вас автосервис, наградили мужиков сладкой истомой, — засмеялся Олег и внезапно накрыл её руку своей ладонью.

После такого смелого выпада Олега, она не отдёрнула руку, а только одарила его озорной улыбкой.

Ощутив холодок обручального кольца, он опустил с досадой глаза и быстро спрятал свою руку под одеяло.

Она поняла, почему он быстро разорвал минутный контакт с ней, и одобрительно сказала:

— Ну и правильно Олег Матвеевич. Моего супруга в настоящей жизни зовут Витольд Аскольдович.

Она встала с кровати и направилась к выходу.

— Дочка, а меня, почему не осматриваете? — охая, спросил у неё Василий Кузьмич, — разве не видите, что мне плохо?

— Вы не мой больной, а Клары Эдуардовны, — сказала она.

— Ну и что, — заявил дед, — там у вас в шкафчике мензурки стоят. Налейте мне спирту в одну и принесите, чтобы я утихомирил своего наглого квартиранта.

— Сейчас! — в иносказательной форме произнесла она и вышла из палаты.

— Я буду ждать дочка, — крикнул он ей в след.

— Спирт просить не так надо и не сейчас, а чуть позже, — сказал Олег. — Я тебя научу, как это делать, только все врачи уйдут домой и медсестра одна останется, так и приступим к нашему плану. А сейчас не вздыхай, посмотри лучше телевизор? А то у некоторых больных и без твоего стона задницы разрываются.

После дневного сна у Толика поднялось настроение, и он мурлыкал себе под нос, мотив песни «Хороши вечера на Оби».

— Оклемался? — спросил Дорогой у Толика. — После процедуры, возгонку не испытываешь?

— Я бы тебе ответил, но не понимаю, некоторые твои слова, — бодро сказал Толик.

— Тогда это плохо, надо кого — то в Таймыр засылать. Я тебе после вина объясню, что означает возгонка..

— Ты же обещал мне помочь? — раздался голос деда.

— С тобой будет совсем просто, — сказал Олег, — вставай с постели, иди к унитазу и начинай выть и охать, но делай это, как можно громче. А я побегу к сестре.

Василий Кузьмич сделал, как он велел. По больнице пронёсся медвежий рёв, какой издаёт медведь после зимней спячки. Олег открыл все двери настежь, чтобы позывные Василия Кузьмича как можно быстрее дошли до ушей дежурной медсестры. Испуганная медсестра бежала к палате.

— Что тут у вас? — спросила она.

— Синдром, — сказал Олег и щёлкнул себя звонко по горлу пальцем, показав на открытые двери ванной.

Василий Кузьмич склонился над унитазом, распустив до пола слюни, и смотря на медсестру своими толстыми линзами, продолжал громко стонать:

— Плохо мне, очень плохо. Спирту быстро принеси?

— Ложись в кровать громовержец, сейчас принесу, — торопливо произнесла медсестра и убежала на свой пост за лекарством страждущему ассенизатору.

После чего он лег на кровать и уставился в потолок в ожидании спирта.

— Видишь, я сказал, что помогу, значит, помогу, — подбодрил его Олег. — Сейчас тяпнешь мерзавчик спирта и в улюлю откинешься, а мы из Таймыра микстуру будем пить.

— Спасибо тебе сынок, век не забуду твою услугу, — прошамкал он.

Но, увидев, что медсестра вместо мензурки со спиртом, вошла в палату со шприцем, быстро развернулся и лёг на живот, оголив непроизвольно верхнюю часть ягодицы. Шприц вошёл туда, как по маслу. Это была лошадиная доза димедрола.

— Ну и вылечил ты меня злодей, — говорил дед уже в подушку и вскоре уснул.

После укола он спал до утра, а когда проснулся, увидал перед собой Олега. Зло на него посмотрел сквозь свои линзы и вновь уснул.