Роман Солнцев - Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

— Загранпаспорт мы оформим, есть там у меня телка… и денег дам на билет.

Но Поперека не тот человек, чтобы смиренно ждать погоды. Он выпросил у жены разрешение сходить в лабораторию — нужно переброситься письмами с Жорой Гурьяновым и еще узнать, что на самом деле с Инной, дошли ли по назначению образцы.

Жора не ответил, хотя Поперека просидел до вечера возле компьютера.

Василий Братушкин тихо и навсегда исчез — перевелся в механическую мастерскую (это во дворе института), где, как доложил Антон, по заказу Карсавина клепает ровный металлический стол для новой установки. Наверное, по просьбе старика он и устроил этакую гнусность Попереке. А может быть сам удумал.

И нигде — ни в коридоре, ни по дороге домой — он Петру Платоновичу на глаза больше не попадался.

Насчет Инны Сатаровой никаких вестей нет. Рабин звонил в университет Женевы — он знает немного немецкий — ему ответили: профессор Гинзбург в отъезде.

Вечером по телевидению СПС-овцы заявили, что знаменитый ученый Поперека войдет в их политсовет.

«Единороссы» их немедленно упрекнули в самохвальстве и сказали, что Поперека с народом, а так как они тоже с народом, а не с олигархами, то и Поперека, конечно, с ними.

Коммунисты важно и туго молчали, но не было и с их стороны и новых нападок на Петра Платоновича. Но ему и не нужна их приязнь.

Он шел по ноябрьскому городу, напялив мохнатую волчью шапку на голову, сердясь на всех. Во-первых, ему не понравился темп семинара, который он провел в университете со своими тремя аспирантами и лучшими сотрудниками лаборатории. Они заглядывали ему в глаза и выпытывали о здоровье, а он ругался: эксперименты на лазере завалены, научные статьи не дописаны, осенняя экспедиция на реку севернее зоны Красносибирска-99 сорвана из-за болезни Братушкина (тогда он еще работал в команде Попереки), а также из-за того, что АНТ пообещал ради конспирации дать для поездки свою машину, но увы, его «жигуленок» загремел клапанами и пришлось транспортное средство отдать в сервис…

— Нет, я удивляюсь, — цедил Поперека, скаля в привычной улыбке зубы, но и меча из глаз молнии, — как же вы, Анатолий Исакович, могли увязнуть в элементарном Це О-два с классическим «пи-аш».. А вы, молодые-гениальные, за два месяца не собрали своих мыслей в пучок… любая бабка за минуту свои иголки собирает в поролончик… Анюта, а у тебя найти ничего нельзя! Повесь список, отметь, где что, плакатики нарисуй!

Вместо того, чтобы «покаяться» и броситься врассыпную работать, вопросы идиотские задают:

— Петр Платонович, а как все-таки относиться к торсионным полям? Говорят, они и есть способ соединения сознания человека с высшим разумом… и вообще, гигантский аккумулятор энергии.

— На фиг вам торсионные поля! — бегал перед своими сотрудниками у доски Поперека, пальцы в мелу. И бормотал про себя. — Осень нарастает бурей желтых листьев и бурей желтых газет. Действительно пишут всякую чушь… ясновидцы появились… самозваные академики множатся… — И громко, вслух. — Один болван, получив корки такой академии, выступил с идеей неких слабых сил взаимодействия, которые, как он уверяет, чувствуют только пчелы и он, академик этой академии!

Аудитория хохочет. Но упрямый один аспирант, Веня Потапов, с голосом тишайшим, прямая противоположность руководителю, то ли наивно вопрошает, то ли язвит:

— А вот же, ваш учитель Евдокимов занимается торсионными полями. Вот его статья. — И по рядам идет, шурша, как коршун на ветру, газета новосибирского Академгородка.

— Ну и что? — отшвыривает газету Поперека. — Нет, на торсионных полях, на этой арбузной корочке, многие поскользнулись, да! Всё это, с моей точки зрения, антинаука, забавы авгуров, поэтому они уходят под гриф секретности. И имеют деньги. Ребята обалтывают правительство. Есть социология, есть массажисты… и эти так же зарабатывают. — Поперека морщится. — Конечно, там имеется некий сверхмалый эффект, любое вращающееся тело обладает магнитным моментом… Но в грандиозный источник энергии из вакуума я не верю. Но вы можете верить! Ради бога! Только сначала сопли подберем?

Он шагал по городу, злясь на себя, что из-за коснувшихся лично его мерзостей упустил руководство «баранами», а стало быть и сам баран с рогами.

А тут еще с каждым днем Красносибирск обрастает плакатами и листовками:

«Грядет Революция! Долой олигархов!»

«Кто не с нами — тот против счастливой России!»

«Проснись, Иосиф Виссарионович!»

«Усни навсегда, пахан! Свободу предпринимательству!»

«Коммунизм еще покажет!» И приписка: «Свое звериное лицо!» И приписка огромными красными буквами: «Предателям-демократам!»

Вот уж воистину — красный город.

А тротуары давно не убирают — первый мокрый снег примерз, и можно оскользнуться и лоб себе разбить.

По улицам летят газеты, сорванные со стен и вырванные из застекленных коробок на автобусных остановках, — никто их толком уже не читает, но никто и не подберет. Где опять же дворники?

Лампы на столбах днем горят. А люди платят по высоким тарифам. Слишком мы богатые, да? Надо позвонить в мэрию, что за беспорядок творится?.

И с чего вдруг такие страсти?! Ага, вон же висит, просив, как гамак, лозунг: НАРОД ВЫБЕРЕТ ДОСТОЙНЫХ! Выборы в Госдуму? В областное Законодательное собрание?

Шел перед Петром Платоновичем мужчина, швырнул окурок на тротуар. В двух метрах от жестяной урны. Да что у нас за мода такая???

— Послушайте, — догнал его Поперека, постучал пальцем в плечо. — Чего же вы не в урну-то бросаете? Ведь это наш город.

Тот блеснул глазами-камушками.

— Пошел в жопу.

— Я думаю, — процедил Поперека, сжигая его ответно взглядом, — скоро вы сами туда пойдете, когда у вас дети подрастут.

— Чего?! — замычал, поводя локтями, мешковатый, но молодой мужик. Но осклабился и покрутил ладошкой у виска. — Ты того? Сразу бы сказал.

«А чего я, правда, ко всем пристаю?! — Поперека задохнулся. — Жизни не хватит! Нерационально. Нужно сразу — сверху — во всей стране строить человеческую политику… идти во власть. А почему нет?! Если не посадят».

Он остановился возле серого здания областной прокуратуры, где были припаркованы два черных «Мерседеса» и одна старая «Волга» (интересно бы узнать, кому что принадлежит? Но мысли сейчас не об этом!), и решительно зашагал вверх по ступеням крыльца. Ему преградил дорогу милиционер за вторыми дверями, где начинается старый красный ковер.

— Вам кого?

— Здравствуйте. Мне к прокурору.

— У вас повестка?

— Нет. Но мне надо к нему.

Молодой лупоглазый милиционер удивленно осмотрел полумальчика-полустарика, каким смотрелся Поперека в огромной шапке. Петр Платонович снял шапку и ответно воззрился на румяного сотрудника УВД.