Роман Солнцев - Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

Проснулся часов в пять утра — сердце грохочет в груди, как вживленный будильник. Выпил пива и несколько отошел. Прощай, Наташа. Теперь ты знаешь, кто я, а главное, знает Мамин, и уж конечно ни под каким видом он тебя за меня не отдаст.

Днем забрел еле живой на почту — в ящике лежала записка: «Цыган, позвоните 223322. Н.»

«Господи!.. Кто это?! Она??? С ума сошла?..»

Купил в киоске жетон, позвонил из уличной будки.

Мужской голос ответил:

— Слушаю. Вам кого? — И поскольку Андрей молчал, добавил. — Вы звоните с автомата. Возможно, он не сработал. Наберите с другого.

Этим своим небрежным знанием, откуда звонит Андрей, человек на другой конце провода совершенно напугал бедного музыканта. Вот так аппаратура! Ну и на хрен всех вас. Андрея вчера исцеловала Аня, даже следы зубов оставила на его щеке… волосами своими черными шею ему обматывала, на узел завязала — умирая от смеху, еле развязали… С ней, с Аней, и надо ему контакт держать. А Мамин — страшная личность. Говорят, вся шпана города ему подчиняется, он их герой, выходец из Березовки, самого бандитского района в городе, но своими руками ничего не делает — он чист, он в деле.

Этому танку, украшенному цветами, лучше под траки не попадаться.

Всё так, господа, всё так… Но что вы скажете, если вмешивается сама судьба?! Как вы заметили, с нашим героем мы уже устали думать-размышлять, что же это такое — судьба, и как движется ее лезвие в темных травах бытия.

А именно следующей ночью, вернее — в половине двенадцатого в квартирку Сабанова постучали, хотя есть звонок… Андрей открыл — и отступил, не веря: из темноты, оглядываясь, вошла Наташа.

Она прикрывала ладошкой подбородок, скулила, как собачонка, и смотрела то на дверь, то на Андрея, намалеванная, как матрешка, но сегодня — в длинном сереньком плаще, скрывающем ее платье и коленки, на голове — шляпка с пером, надвинутая на глаза.

— Ты — Андрей?.. — Задохнулась. Голос упал до шепота. — Андрей… Увезите меня сейчас же… спрячьте где-нибудь. — Она заплакала в голос. — Почему стоите?!

— Что такое? Куда спрятать?.. — Андрей не понимал. Как она сюда попала? Наташа опустила руку — он увидел под ее нижней губой синяк с багровой ниточкой сбоку — на что-то наткнулась в темноте? Андрей, повинуясь ее мокрым затравленным глазам, запер дверь.

— Ты же с цыганами?.. — Поднырнув сбоку под его вытянутые руки, она приникла к нему. — Я могу намазаться смуглой… Вы же меня любите? — Ночную гостью трясло. Ее коленки тыкались в его коленки. Может, наркотиков накололась? — Бу… будешь любить? Ты позавчера сказал… правда?

— Правда, правда, — прошептал Андрей, заражаясь ее страхом. Неужели не сон?! Она сбежала? И сбежала к нему? Плачет, размазывая по круглому лицу синие капли с век. — Прямо вот сейчас?.. — Да, да. Выключите свет!..

Он выключил. — Сегодня… сегодня он Костю застрелил… охранники рассказали… Они напились и много чего рассказали. Это… это мафиози, крокодил Гена… страшный дядька. И меня ударил. Я больше не могу. — Ее руки, вцепившиеся в руки Андрея, были ледяные.

— Он тебе действительно… дядя? — глупо спросил Андрей, уже все прекрасно поняв и боясь поверить.

— Да при чем тут дядя? Он… он… — и не умея объяснить, что Мамин — ее любовник, муж, она навзрыд заплакала, как-то даже подпрыгивая, приникнув узкими плечами к Андрею, шляпкой под горло. — Увези! Как можно дальше!.. А то достанет и в чемодан с дустом сунет. Ему ничего не стоит.

В голове у Андрея пламенем кружились мысли, что нет денег, что надо, конечно, бежать, да куда?.. надо бы обдумать… что эта встреча с Наташей должна была, видит Бог, произойти… но он толком ничего не продумал… Ах, будь что будет.

Он долго не размыкал слипшихся ресниц, хотя уже светало — у кого-то из соседей заговорил телевизор. Андрею казалось, при свете утра он увидит рядом с собою несомненно пустую постель и в который раз ужаснется снам, ставшим явственнее реального мира. Но нет, маленькая беглянка лежала возле правой его руки, чуть отстранясь, глядя вверх тусклыми от усталости и страха глазами. Золотистые ее, рыжие на изгибе космы вились колечками по грязноватому одеялу, кулачки были сплетены под подбородком.