Кэтрин Хайд - Не отпускай меня никогда

А потом увидела незнакомую даму.

На даме был надет строгий костюм с темной юбкой, и выглядела она очень важной и деловой. В их доме такие люди бывали редко.

Грейс застыла на месте. Рейлин сказала:

– Грейс, это мисс Катц. Она социальный работник и пришла тебя проведать.

– Так ведь сегодня суббота, – выпалила Грейс, не придумав ничего другого.

– Мы часто навещаем наших подопечных по выходным, – сказала мисс Катц и улыбнулась. Улыбка вышла насквозь фальшивая. – Твоя няня сказала, что ты в гостях у старушки, которая живет на верхнем этаже.

Грейс осторожно подошла поближе: прямой опасности пока не наблюдалось, и надо было вести себя вежливо.

– Да, я ходила к миссис Хинман. Решила, что ей одиноко. У нее никого нет, но она хорошая. Просто старушке уже восемьдесят девять, и она пережила всех своих знакомых.

– Как это мило с твоей стороны, – ответила мисс Катц.

– Представляете, она умеет шить! Разрешила мне полистать каталог с выкройками – такие красивые наряды! Я выбрала несколько штук, и она обещала сшить их для меня. Правда, здорово?

– Очень, – сказала мисс Катц. – Тебе повезло с соседями.

– Ой, они замечательные! Билли учит меня танцевать чечетку, Фелипе – испанскому, а мистер Лафферти купил мне специальную деревянную доску для танцевальной площадки и туфли, но потом он умер. А Рейлин сделала мне стрижку и ногти. Гляньте! – Она показала даме свои руки. – Ой, вот какашка, один отвалился…

– Ничего, приклеим обратно, – сказала Рейлин.

– У тебя замечательная стрижка, – одобрила мисс Катц. – Тебе тут хорошо живется?

– Да, – сказала Грейс. Она очень боялась ляпнуть какую-то глупость.

– Что ж, это радует. Я буду иногда заглядывать к вам и проверять, как у тебя дела.

– А когда заглядывать?

– Как получится.

– Ясно. – Грейс очень хотелось крикнуть «Не надо больше сюда приходить!», но интуиция подсказывала, что так поступать не стоит.

Потом мисс Катц наконец отправилась восвояси. По облегченному выдоху Рейлин стало понятно, что она тоже нервничала.

Дверь в квартиру Билли приоткрылась, и он выглянул на лестницу.

– Все в порядке, – сказала Рейлин. – Ушла.

– Долго же она собиралась нас навестить. Так и умереть можно, не дождавшись помощи.

– Социальные работники, что с них возьмешь. Сначала не дозовешься, потом не отвяжешься.

У Рейлин тряслись руки. Грейс видела такое всего один раз – когда соседка разговаривала по телефону у них с мамой дома. Рейлин вообще было трудно вывести из равновесия; пока что это получалось только у службы опеки.

Когда они вернулись в квартиру, Рейлин включила для девочки телевизор, а сама куда-то ушла. Спустя пару минут Грейс обнаружила ее на кухне: молодая женщина сидела, забившись в угол, прямо на полу. И плакала.

В понедельник Грейс пришла в привычное время – в чечеточных туфлях, но совсем понурая. Набойки звонко прощелкали по истертым половицам в холле, и Билли даже слегка расстроился, когда Грейс ступила на ковер.

Он думал, что девочка сразу кинется к фанерной площадке. Однако Грейс присела на диван рядом с ним и глубоко вздохнула.

– Наверное, сегодня лучше не танцевать.

– Почему?

– Ну, ты даешь, Билли. Человек же умер!

– Ясно. Тогда зачем ты надела туфли?

– Потому что они мне нравятся.

– Понятно.

– Билли, как ты думаешь, из меня получится танцор?

– По-моему, уже получился.

– С чего ты взял?

– Ты танцуешь. Значит, ты танцор.

– Нет, я про настоящего танцора…

– А сейчас какой? Фальшивый?

– Билли, перестань! Ты все прекрасно понял!

Грейс не приняла его шутливый тон и ответила вспышкой злости. Билли попытался стряхнуть обиду, посмеяться и забыть, но слова Грейс задели его за живое. Отмахнуться не вышло.

– Да, я все прекрасно понял. И вот тебе честный ответ. Может быть, получится. Если будешь работать, не жалея сил. Много и усердно. Так стараться, как никогда в жизни не старалась. Ты не прирожденный танцор. Однако можешь добиться своего тренировками.

– А прирожденный танцор – это как?

– Прирожденный танцор – это когда танцуешь, как дышишь, легко и естественно. Когда не столько учишься, сколько оттачиваешь природный талант. Есть и другая категория: рабочие лошадки, трудяги. Им приходится тренироваться круглыми сутками, но рано или поздно они тоже могут достигнуть вершин.

– Ты тоже много тренировался?

– У меня был талант.

– Хм-м, – протянула Грейс. – Значит, одного таланта маловато.

– Прямо на больную мозоль.

– Извини.

– Ничего. Что поделаешь, горькая правда. Упорный труд составляет львиную долю успеха. Иногда усердие может заменить природные способности, но вот природные способности без усердия не стоят выеденного яйца.

– Не поняла, при чем тут львы… Ладно, я уже привыкла к твоим странностям. А вот про лень и талант – непонятно. Ты же не ленился?

– Нет.

– Испугался, значит.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом. Тебе не кажется, что мистер Лафферти не захотел бы, чтобы ты пропускала тренировки? Даже в такой день.

– Думаешь?

– Он подарил тебе туфли и привез фанеру для танцев.

– Ты прав, конечно. Просто недавно умер человек, и мне сейчас не хочется пускаться в пляс… Ой, нет, погоди-ка. Не обращай внимания на то, что я тут наговорила. Я же рабочая лошадка! Надо идти пахать.

Она осторожно прошаркала по ковру к танцевальной площадке и заняла исходную позицию. Занесла ногу для удара, но не даже не успела ее опустить – с лестницы донесся голос мамы.

– Грейс! Грейс, ты где?

Они с Билли замерли и испуганно переглянулись. Оба прекрасно понимали, что должно было произойти. По пробуждении маму Грейс ждали неприятные известия. И вот этот момент наступил.

Раздался громкий театральный шепот Грейс:

– Говорила же, сегодня неподходящий день для танцев.

– Я позвонила Рейлин на работу, – сообщила Грейс, возвращаясь к Билли. Ключ от квартиры Рейлин теперь тоже болтался у нее на шее.

– Она скоро придет?

– Да, как только сможет. Ей нужно закончить маникюр, а последняя клиентка – ее подруга, так что Рейлин договорится перенести встречу на другое время. А потом сразу домой.

Их разговор прервал голос, донесшийся снаружи: мама Грейс вышла на тротуар перед домом.

– Грейс! Прекрати дурачиться! Иди домой, сейчас же!

Билли хотел притвориться, что не слышит, но получалось с трудом. От его былого актерского мастерства ничего не осталось. Он покосился на Грейс: кажется, девочке тоже было плохо. Вот-вот расплачется.

– Грейс! – снова крикнула мама.

У Билли под ребрами натянулась тугая струна, будто мама Грейс своим криком отобрала у него все тепло, оставив взамен звенящую пустоту. Напряжение заполнило каждую клеточку тела и вытеснило из сердца Билли последние счастливые воспоминания. А у него и так их было кот наплакал.