Кэтрин Хайд - Не отпускай меня никогда

– Ну пожа-а-алуйста!

И тут Рейлин начала говорить. Грейс было обрадовалась, однако очень быстро поняла свою ошибку.

– Не знаю, как всем остальным, – начала Рейлин, и Грейс подумала, что таким резким тоном она разговаривала только с ее мамой, – но мне все это очень не по душе. Я пока не готова к подобным выступлениям, – добавила она, покосившись на Джесси.

Щеки Грейс вспыхнули, дыхание перехватило, будто кто-то ударил ее в живот. Рейлин никогда не разговаривала с ней так сердито, и вдруг… прямо перед всеми… и перед новым соседом… От унижения на глаза навернулись слезы, и Грейс изо всех сил старалась не разреветься.

Хотела возразить Рейлин, но в горле стоял комок.

Фелипе поднял глаза и посмотрел прямо девочке в лицо.

– Пожалуй, начнем с меня, – сказал он. – Совсем недавно, всего несколько недель назад, у меня была девушка. Мы собирались пожениться. Я подарил ей кольцо, сделал предложение и все такое. У нас и сынок был. Полтора годика. А потом однажды вечером я пришел домой с работы и увидел, что перед порогом стоит сумка. В ней лежали моя зубная щетка, рубашки, белье – все мои вещи. А на самом дне – коробочка с обручальным кольцом. Вот такая история.

Воцарилось молчание. Такое очень… молчаливое молчание.

– Она объяснила, почему так сделала? – спросила Грейс с трепетом в голосе.

– Да я и встретиться с ней не могу. Отправил уже миллион сообщений. Звонил ее сестре. А сестра сказала, что у моей девушки был другой. Уже давно, mucho tiempo … много времени прошло.

Снова молчание.

Казалось, даже Рейлин забыла о своем раздражении. Она заговорила – мягко и ободряюще – жаль только, что слова были адресованы не Грейс.

– Ты ничего не подозревал?

– И да, и нет, – ответил Фелипе. – Тогда я был потрясен. А теперь… понимаю. Знаете, как бывает. Наверняка ведь знаете. Смотришь, но не видишь. Замечаешь что-нибудь, начинаешь думать нехорошее и говоришь себе: «Нет, это бред, ты не прав». Потом обнаруживаешь, что все-таки прав. И с одной стороны, ты вроде бы ни о чем не догадывался. А с другой – прекрасно все понимал.

– А как же su ijo [4] Его сын ( исп. ). ? – спросила Грейс приглушенным голосом.

– А как же что? – уточнил Билли.

– Малыш, – объяснила Грейс.

– Я спросил у нее. У сестры. Сказал: «А как же Диего? Можно мне повидаться с Диего? Он же мой сын, моя родная кровь». И знаете, что она мне сказала?

На последней фразе голос Фелипе сорвался, и Грейс уже не хотелось услышать ответ. Она просто помотала головой.

– Сестра сказала: «Может, это твой сын. А может, и нет».

Грейс сорвалась с места, пулей промчалась по комнате и кинулась Фелипе на шею.

– Lo siento [5] Извините ( исп. ). , Фелипе, – едва слышно прошептала она. – Lo siento para su ijo .

– Gracias [6] Спасибо ( исп. ). , – тихо выдохнул Фелипе.

– Мне надо идти, – внезапно сказал Билли со своего поста у порога.

Кажется, плотину прорвало – Грейс слышала, как его голос дрогнул от паники.

Она отпустила Фелипе и сделала шаг назад. Билли уже успел открыть дверь.

– Ой, ты не останешься еще немножко? У нас наконец началось настоящее собрание!

– Прости, малышка. Больше не могу.

Но вместо того чтобы шагнуть на лестничную площадку, Билли отступил назад в комнату. Приблизился к Фелипе, застыл рядом и посмотрел на него сверху вниз; в глазах светилось сострадание. Фелипе поднял голову и грустно улыбнулся.

– Что значит « lo siento »? – тихонько спросил Билли.

– Значит, Грейс мне сочувствует.

Билли наклонился и обнял Фелипе, быстро и осторожно. Будто опасаясь, что если обнимать крепко и долго, то все пойдет наперекосяк.

– Lo siento.

– Gracias , Билли.

А потом Билли вылетел наружу. Вылетел! Даже у Грейс не получалось так быстро бегать.

– Теперь моя очередь, – сказал Джесси.

Все обернулись в его сторону: никто не ожидал, что он заговорит.

– Не смотрите на меня с таким удивлением. Я просто подумал, что это отличная возможность немного рассказать о себе. Раз уж я тут новенький и собираюсь остаться всего на несколько месяцев.

Никто не стал с ним спорить, и Джесси начал свой рассказ.

– Я вырос неподалеку. Всего в четырех кварталах отсюда. Потому и выбрал эту квартиру. Очень уж близко к моему старому дому, много воспоминаний. Хотя все сильно изменилось… К тому же мне сейчас нужно экономить, вот и искал жилье подешевле. Пришлось оставить работу на ближайшие полгода, сбережений едва-едва хватит, чтобы покрыть расходы. В общем, я живу в Чапел-Хилл. Северная Каролина. Уехал туда на учебу, да так и остался. А в Лос-Анджелес вернулся на время, потому что моя мать при смерти.

В голове у Грейс роились сотни вопросов. Она хотела спросить, сколько еще осталось жить маме Джесси, от чего она умирает, крепко ли они любят друг друга, как он справляется с горем. И может ли она, Грейс, помочь Джесси, чтобы ему не было так грустно, – хотя чем тут поможешь, если над человеком нависает такое огромное, ужасное, тоскливое. Но Грейс не успела ничего сказать. Джесси прекрасно обходился без наводящих вопросов. Он был хорошим рассказчиком. Не приходилось тянуть из него историю капля за каплей, слова лились из Джесси свободным потоком. Для Грейс такое было в новинку.

– Забавно вышло. Мы с матерью не ладили. Никогда не сходились во мнениях, ни по одному вопросу. Все время как на пороховой бочке. – Прежде чем Грейс успела задать вопрос, Джесси заметил ее недоумение и пояснил: – Ссорились постоянно. Наверное, все знакомые думали, что мы друг друга недолюбливаем. Или даже ненавидим. А я про себя называл это чувство «яростной нежностью». Если бы мы не любили друг друга, откуда бы взялся такой накал? Есть любовь, а есть обратная сторона любви. У нас с матерью было и то, и другое. Люди думают, что потерять мать, с которой ты никогда не ладил, – не так больно. Но они ошибаются. Ох, как ошибаются. Смерть матери – это всегда больно. Всегда. Неважно, сколько между вами было любви или ненависти. Даже если она душила тебя заботой или, наоборот, совсем не обращала внимания. Неважно. Она твоя мать – мать! Слишком крепкая связь, слишком глубоко внутри.

Грейс хотела ответить Джесси, но вместо этого расплакалась. Сначала тихо, а потом все сильнее, до громких, безудержных рыданий.

На этом собрание можно было считать закрытым.

Все сразу собрались вокруг нее, слишком близко, слишком тесно, так, что нечем стало дышать. Спрашивали, все ли с ней в порядке – снова и снова… Грейс стало бы легче, если бы они отступили назад, чтобы можно было наконец вдохнуть полной грудью.

– Мне надо повидаться с котиком! – объявила она и выбежала из квартиры.

Остановилась перед дверью Билли, шмыгая носом и вытирая слезы рукавом, постучалась к нему специальным тайным стуком.