Тимоте де Фомбель - Принц без королевства

На миг Ванго остановился перед бывшим логовом Мацетты. Вход был завален ветками. Еще сохранилось вмурованное в камень металлическое кольцо — чтобы привязывать осла.

Ванго пошел прямо к белым домикам. Здесь царили прохлада и полумрак. Он привычно нашарил ключ в дупле оливы, поставил ящик с яйцами на террасу и отпер дверь.

Авиньон смотрел на крохотную лодочку со спущенным парусом, которая ждала его далеко внизу. Рыбакам было заплачено вперед — оставалось надеяться, что его не бросят здесь одного. Он взбирался наверх уже два часа, но каменным уступам не было конца. Ему уже казалось, что у острова Аликуди просто нет вершины.

Авиньон понимал всю важность своей разведки. Виктор Волк называл это убежище норой. Он раздобыл список тех, кто там укрывался, письмо Зефиро в Ватикан с описанием своей задумки и еще кучу сведений, но так и не узнал, где находится «нора». По приказу Виктора были обысканы карманы Папы и его секретарей, обследованы все глухие уголки Европы, все укромные места, горные поселения, карстовые пещеры и заброшенные рудники. Он без колебаний приказал бы бросить в кипяток, как омаров, пару-тройку кардиналов, если бы это помогло развязать им язык.

Авиньон не сказал о своей поездке Виктору Волку. Ведь тот не забыл, что лейтенант пощадил Булара, который пришел к нему домой просить убежища. Авиньон приехал сюда на разведку. Если он найдет «нору», он попросит у Виктора свободу в обмен на свое открытие. И тогда, может быть, начнет все с чистого листа. Он больше не хотел лицемерить: служить правосудию и тут же предавать, предавать каждую минуту.

Эту двойную жизнь он начал вести сразу после войны. Виной тому стал один каталонец — портной по профессии и мелкий уголовник.

Прознав о темных делишках портного, Авиньон припер его к стенке. Тот обещал найти Виктора, если полицейский поможет ему бежать.

Арестовать Виктора Волка! Наконец-то у Авиньона появится возможность поразить своего начальника и завоевать его уважение. Он согласился. Но портной не спешил выполнять обещание. Шли недели, он просил о все новых и новых услугах, и Авиньон каждый раз ему помогал. Каталонец встречался с ним в кабаке в предместье Сен-Мартен. Даря лейтенанту очередной костюм, сшитый на заказ, он кротко излагал свои просьбы. И Авиньон похищал досье преступников из кабинета Булара, передавал записки заключенным, разваливал политические дела.

В тот день, когда лейтенант шел на встречу с Виктором, он осознал, что пути назад уже нет. Он продался уголовникам всех мастей, стал их пособником. Каяться было уже поздно.

Как только Авиньон увидел Виктора, он узнал в нем того самого портного. Хитрый замысел торговца оружием сработал великолепно. Лейтенант попался в расставленные сети.

Авиньон ускорил шаг и огляделся. Кто будет жить среди этих каменных завалов? Булар наверняка ошибся, указав ему это место.

Да и рыбаки пытались ему втолковать, что на этой скале нет ничего интересного. Вообще ничего. Он показал им фотоаппарат и вынул из кармана три камешка.

— Я есть геолог. Я не есть турист.

Он помогал себе жестами, тщательно произнося слова, как будто общался с аборигенами Никобарских островов.

Наконец Авиньон поднялся на почти ровное плато, которое тянулось до северной оконечности острова. Два кролика бросились от него наутек. Он держал перед собой нарисованную Буларом карту с его же пометками. Рисунок был ясен: следовало пройти вперед несколько сотен метров так, чтобы гора осталась слева. Авиньон вскарабкался на невысокий, но крутой склон, спрыгнул в траву, огляделся. И тут сердце его учащенно забилось.

Камни внизу составляли прямоугольник, точь-в-точь как на рисунке Булара.

Авиньон спустился в лощину.

Пробравшись между утесами, он посмотрел вокруг. Ему показалось, что он стоит посреди руин какого-то древнего города или храма, в которых теперь хозяйничает природа. Невидимый монастырь потонул в буйных зарослях. Густая зелень сплошь покрывала каменные стены, проникала в узкие проемы. Керамические и деревянные трубы оросительной системы прохудились. Ползучие растения захватили фруктовый сад. Рядом с упавшим на террасу миндальным деревом дремал кролик. И никаких признаков человеческого присутствия — одни лишь развалины некогда процветавшего хозяйства.

Несколько лет назад для парижской Колониальной выставки перед Эйфелевой башней были воссозданы индуистские храмы Ангкора. Авиньон несколько раз ходил на них смотреть. И теперь, как и в 1931 году, он ужасно боялся, что наступит на змею и что в пальмовой рощице его подстерегает тигр.

Он отважился войти в одно из зданий и оказался в темных, совершенно пустых залах, пахнущих сыростью. В слабом свете, проникавшем через грязные окна, виднелись голые стены, местами поросшие мхом. Куда же делись обитатели монастыря?

Миссия Авиньона потерпела крах. Лейтенант неподвижно стоял в темном зале. Он чувствовал, что кольцо вокруг него сжимается все сильнее. Зефиро исчез. И вместе с ним все остальные.

Авиньон пошел вдоль стены и остановился перед окном. Внизу была площадка из каменных плит. Там лежала кучка каких-то оранжевых чешуек. Он наклонился и увидел морковные очистки. Они еще не успели потемнеть. Значит, их оставили здесь не больше часа назад. Авиньон подобрал одну кожурку и внимательно ее рассмотрел.

Сначала он подумал, что это работа кроликов — остров ими просто кишел. Но разве кролики счищают с моркови кожуру? Авиньон этого не знал, он родился в Париже и никогда не был в деревне. Кожура явно была срезана ножом. На такое способен только очень смышленый кролик. Авиньон читал, что некоторые виды крупных обезьян умеют пользоваться примитивными инструментами…

— Не оборачивайтесь.

Но полицейский обернулся. И увидел вовсе не орангутанга. Это был всего лишь Пиппо Троизи.

Мужчина стоял в тени сводов. В одной руке он держал нож, в другой — морковку. Это был маленький круглый человечек, заросший до глаз, в драной шляпе — очевидно, какой-то местный бродяга.

— Уходите. Это мой дом.

— Я ищу людей, которые жили здесь раньше, — сказал Авиньон.

Человек затряс головой. Каждый говорил на своем языке и не понимал другого. Авиньон сказал одно из немногих итальянских слов, которые он выучил:

— Монахи?

— Их здесь нет. Уже давно.

Авиньон бросил морковную кожуру. Он понял.

— Монахи… есть… где?

Он надеялся, что будет понятнее, если он произнесет слова не в том порядке.

— Уехали. Прямо и непосредственно.

— Вы… монах?

Авиньон хотел подойти, но человечек попятился и стал размахивать морковкой. Теперь его лицо оказалось на свету.

— Я же говорю — уходите! — приказал Пиппо.