Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

С японского на голландский Гото переводит медленнее, чем в обратную сторону, однако вопрос Маринусу нравится. Доктор чуть покачивается взад-вперед.

– Не узнаю, пока не увижу, господин Ёсида.

«Хоть бы не меня, – молится Орито. – Хоть бы не меня».

Перед тем как объявить Избранных для Одарения, Богиню освободили от одежд: ее налитые груди переполнены молоком, а живот, лишенный пупка, раздулся, вмещая плод женского пола – в свою очередь, настолько плодородный, что, по словам настоятельницы, в его крохотной утробе уже содержится еще меньший зародыш женщины, тоже беременной миниатюрной дочкой… и так далее, до бесконечности. Пока читают Сутру Мольбы, настоятельница Идзу наблюдает за девятью еще не Одаренными сестрами. Десять дней Орито изображала искреннее раскаяние, надеясь добиться разрешения на прогулки по всему монастырю, тихонько перелезть через стену и сбежать, но надежды не сбылись. Она страшилась этого дня с тех пор, как увидела огромный живот Яёи и поняла его значение. И вот грозный день настал. Все без конца обсуждали, кого на этот раз выберет Богиня. Для Орито было нестерпимо слушать такие разговоры.

– Одной из двух обязательно будет Новая сестра, – с жестоким удовлетворением говорила Умэгаэ. – Богиня же хочет, чтобы сестра Орито поскорее почувствовала себя здесь как дома.

Слепая Минори, что живет в монастыре уже восемнадцатый год, говорит, что Новых сестер Одаривают не позднее чем на четвертый месяц, а на второй – не всегда. Яёи предполагает, что Богиня может дать вторую попытку Кагэро и Минори – обе в прошлом месяце не зачали Дар, хотя были избраны. Орито подозревает, что Яёи говорит это, только чтобы ее успокоить.

В Молельной становится тихо. Сутра окончена.

«Хоть бы не меня. – Ожидание невыносимо. – Хоть бы не меня».

Настоятельница Идзу ударяет в цилиндрический гонг. Гул идет волнами, то усиливаясь, то затихая.

Сестры в священном почтении утыкаются головами в циновки.

«Словно преступницы, – думает Орито, – ожидающие, когда упадет меч палача».

Шуршит церемониальное облачение настоятельницы.

– Сестры с горы Сирануи…

Девять женщин замирают, прижимаясь лбом к полу.

– Богиня сообщила мастеру Гэнму, что в Одиннадцатом месяце…

Снаружи, в крытой галерее, со звоном падает и разбивается сосулька. Орито вздрагивает всем телом.

– …в Одиннадцатом месяце одиннадцатого года эры Кансэй…

«Я не должна здесь быть, – думает Орито. – Здесь мне не место».

– …во имя ее будут Одарены две сестры: Кагэро и Хасихимэ.

Орито едва удерживает стон облегчения, только не может усмирить отчаянный стук сердца.

«Что ж ты не поблагодаришь меня, – спрашивает Богиня, – за то, что пощадила тебя в этом месяце?»

«Я не могу тебя слышать. – Орито тщательно следит за тем, чтобы не раскрывать рта. – Ты деревяшка».

«В следующем месяце. – Богиня смеется, как мачеха Орито. – Обещаю».

В Дни Одарения в Сестринском доме устанавливается праздничная атмосфера. Не прошло и нескольких минут, а уже в Длинном зале поздравляют Кагэро и Хасихимэ. Орито поражена до глубины души тем, как искренне завидуют другие сестры. Обсуждают, в каких нарядах, духáх и притираниях избранницы Богини будут встречать своих Одарителей. На завтрак подают рисовые пирожки и фасоль адзуки , подслащенную медом; из кладовых настоятеля Эномото присылают сакэ и табак. В кельях Кагэро и Хасихимэ развешивают бумажные украшения. Орито подташнивает от этих праздничных приготовлений к зачатию по обязанности. Она рада, когда наконец выглядывает солнце и настоятельница отправляет ее и Савараби вынести во двор и проветрить постели. Набитые соломой тюфяки перекидывают через длинный шест и колотят бамбуковой выбивалкой. В холодном ясном воздухе повисает облако пыли и мелких насекомых. Савараби – крепкая крестьянская девушка с нагорья Кирисима; дочка доктора скоро от нее отстает. Савараби по доброте душевной предлагает передохнуть. Они присаживаются на стопку футонов.

– Новая сестра, ты не слишком расстроилась, что в этом месяце Богиня тебя обошла?

Орито, стараясь отдышаться, качает головой.

На дальней стороне галереи Асагао и Хотару кормят белку крошками.

Савараби чутко угадывает чужие настроения.

– Не бойся Одарения. Сама видишь, какие льготы у Яёи и Югури: кормят лучше, и постель удобнее, и угля больше дают… А теперь еще и забота ученой акушерки! Какую принцессу так балуют? Монахи добрее, чем мужья, и намного чище, чем клиенты в публичном доме, и нет свекрови, которая тебя ругает дурой, когда ты рожаешь дочерей, а как родишь наследника – от зависти растерзать готова.

Орито притворно соглашается:

– Да, сестра. Я вижу.

Подтаявший снег с глухим стуком шмякается на землю с ветвей старой сосны.

«Хватит врать! – Толстая Крыса выглядывает из-под настила галереи. – И хватит бороться».

– Нет, правда, сестра, – помявшись, говорит Савараби. – Как сравнишь с тем, что приходится терпеть девушкам с изъяном…

«Богиня, – Толстая Крыса поднимается на задние лапки, – твоя нежная терпеливая мать».

– …там, в Нижнем мире, – говорит Савараби. – Так здесь прямо дворец.

Белка удирает от Асагао и Хотару на колонну галереи.

Лысый пик виден так отчетливо, будто его нацарапали иглой на стекле.

«Если у меня на лице ожог, – не смеет произнести Орито, – все равно похищать меня – преступление».

– Давай закончим с футонами, – говорит она вслух. – Не то подумают, что мы ленимся.

Ближе к вечеру хлопоты окончены. Во дворе, там, где пруд, все еще лежит треугольник солнечного света. Орито в Длинном зале помогает ключнице Сацуки чинить ночные сорочки: она заметила, что за рукоделием не так остро ощущается жажда Утешения. Слышно, как на Тренировочной площадке монахи упражняются с бамбуковыми мечами. В жаровне потрескивают угли и сосновая хвоя. Настоятельница Идзу, сидя во главе стола, вышивает короткую мантру на капюшоне, который кто-то из сестер наденет на Одарение. Хасихимэ и Кагэро, перепоясанные алыми кушаками – знак милости Богини, – пудрят друг другу лица; зеркала запрещены даже сестрам высшего ранга. Приходит очередь Умэгаэ с плохо скрываемым злорадством спросить Орито, как она переносит разочарование.

– Я учусь, – через силу отвечает Орито, – смиряться перед волей Богини.

– Наверняка в следующий раз Богиня тебя выберет, – утешает Кагэро.

– Кажется, Новая сестра, – замечает слепая Минори, – начинает привыкать к своей новой жизни.

– Давно пора образумиться, – бурчит Умэгаэ.