Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

«Одарение на следующей неделе, – говорит себе Орито. – На этот раз – твоя очередь».

Осторожно-осторожно Орито приоткрывает раздвижную дверь.

«Мой первый шаг к бегству», – думает она, проходя мимо комнаты Яёи.

Беременная подруга храпит.

– Прости, – шепчет Орито.

Для Яёи побег Орито равен предательству.

«Это Богиня тебя вынудила», – напоминает себе акушерка.

Неслышными скользящими шагами она добирается до кухни – там один ставень служит запасным выходом, через который после отбоя можно пройти на галерею. Здесь Орито обувает пару туфель из соломы и холста с завязками.

Снаружи ледяной ветер мгновенно пропитывает холодом плотные крестьянские штаны и стеганую куртку.

Кособокая луна кажется мутной и грязной. Звезды – вмерзшие в лед пузыри. Зловеще горбится старая сосна. Орито пробирается по галерее к тому месту, которое несколько недель назад ей показала кошка. Оглядываясь на каждую тень, спускается на покрытые ледяной коркой камни. Ныряет под настил, в любое мгновение ожидая услышать, как бьют тревогу…

…Но никто не кричит, не кидается в погоню. Орито ползет под настилом, ощупывая камни фундамента, пока не натыкается рукой на прямоугольное отверстие. Однажды она уже находила его, вскоре после того, как лунно-серая кошка показала дорогу, но необычное поведение заметили сестры Асагао и Савараби. Пришлось выдумывать неправдоподобную историю про оброненную булавку. С тех пор прошло девять дней, и Орито ни разу не рискнула приблизиться к лазу. «Если там действительно лаз, – думает она, – а не просто несколько выпавших камней». Она просовывает голову в черный прямоугольник и ползет вперед.

Внутри лаза «потолок» на высоте колена, от стены до стены – длина руки. Чтобы продвигаться, Орито вынуждена извиваться, как угорь, только менее изящно, зато так же беззвучно. Колени у нее ободраны, лодыжки в синяках и пальцы болят от постоянного соприкосновения с мерзлыми камнями. Пол на ощупь гладкий, как будто его обточила текучая вода. Тьма почти непроглядная. Орито натыкается костяшками пальцев на каменную приступку и приходит в отчаяние, думая, что это тупик… Но дальше лаз сворачивает влево. Кое-как извернувшись, чтобы обогнуть угол, Орито ползет дальше. Ее сотрясает неудержимая дрожь, легкие горят. Она старается не думать о громадных крысах и о возможности быть погребенной заживо. «Я, наверное, сейчас под комнатой Умэгаэ», – прикидывает Орито и представляет себе, как Умэгаэ и Хасихимэ спят, прижавшись друг к другу, отделенные от нее всего двумя слоями половиц, тонкой циновкой-татами и футоном.

«Кажется, впереди чуть-чуть посветлело?»

Надежда подгоняет Орито. Она смутно различает еще один поворот.

Обогнув его, Орито видит маленький треугольник освещенного луной камня.

«Дыра в наружной стене Сестринского дома, – догадывается она. – Хоть бы, хоть бы размера хватило пролезть!»

Еще минута мучительных усилий – и Орито убеждается, что дыра чуть больше кулака: подходящий размер для кошки. Должно быть, один-единственный камень расшатался за долгие годы под воздействием солнца и льда. «Будь отверстие больше, – думает Орито, – его бы заметили снаружи». Уперевшись покрепче, она прижимает ладонь к соседнему с дырой камню и толкает изо всех сил, пока болезненный спазм в согнутой шее не вынуждает ее прерваться.

«Некоторые предметы можно сдвинуть, – думает Орито, – но этот камень – никогда».

– Ну вот и все. – Шепот вырывается белым облачком пара. – Мне не спастись.

Ей представляются следующие двадцать лет жизни, мужчины, а потом – дети, которых у нее отнимут.

Она отползает назад, до угла, с трудом разворачивается и ногами вперед возвращается к наружной стене. Упирается ногами в камень на краю дыры и толкает, толкает…

«С таким же успехом, – пыхтит Орито, – можно попробовать сдвинуть Лысый пик».

Она представляет себе, как настоятельница Идзу объявляет, что пришла ее очередь на Одарение.

Поджимает колени и вновь распрямляется, ударяя подошвами по камню.

Представляет себе поздравления сестер: у кого злорадные, у кого искренние.

Обдирая щиколотки, бьет по камню снова и снова…

Представляет, как мастер Гэнму тискает ее и слюнявит.

«Что это сейчас был за звук? – Орито замирает. – Неужели скрежет камня?»

Она представляет, как Судзаку вытаскивает из нее первенца; второго ребенка, третьего… девятого…

Она пинает камень так, что икры ног пронзает боль и горло сводит.

На лодыжки ей сыплется земля… И вдруг не один, а целых два камня поддаются и вываливаются наружу. Ноги Орито повисают в пустоте.

Слышно, как оба камня катятся вниз по склону и приземляются с глухим стуком.

Снег заскоруз и хрустит под ногами. «Надо сообразить, где я. – Орито оглушена уже одним сознанием, что она выбралась из Сестринского дома. – И поскорее!» Длинный овраг между откосом у основания Сестринского дома и наружной стеной монастыря в ширину всего пять шагов, зато стена высотой в три человеческих роста; чтобы подняться на нее, нужно найти хотя бы приставную лестницу. Слева, ближе к северному углу, находятся лунные ворота в китайском стиле – Орито знает от Яёи, что они выходят в треугольный дворик, где расположены роскошные апартаменты мастера Гэнму. Орито бросается в противоположную сторону, к восточному углу. За Сестринским домом в небольшой загородке размещаются курятник, голубятня и стойла для коз. Птицы слабо трепыхаются, когда Орито проходит мимо, а козы даже не проснулись.

Восточный угол соединяется крытым переходом с той частью монастыря, где живут старшие монахи. Возле маленького сарайчика к наружной стене прислонена бамбуковая лестница. Едва осмеливаясь надеяться, что спасение близко, Орито карабкается на стену. Поднявшись до уровня крыши, она видит возведенную посреди Священного дворика древнюю колонну Аманохасира, вершиной пронзающую луну. «Какая ошеломительная красота, – думает Орито. – Какая безмолвная жестокость».

Она втягивает за собой бамбуковую лестницу и снова опускает по ту сторону стены…

Не дальше двадцати шагов от монастыря начинается густой сосновый лес.

…Но лестница не достает до земли. Должно быть, под стеной вырыт сухой ров.

Глухая тень под стеной не позволяет определить высоту.

«Если я спрыгну и сломаю ногу, – думает Орито, – к рассвету замерзну насмерть».

Онемевшие пальцы соскальзывают, лестница падает и разлетается на куски.

«Нужна веревка, – решает Орито, – или то, из чего ее можно сделать…»

Орито бежит по верху стены, словно крыса на полке, к Большим воротам в южном углу, надеясь, что свободу удастся отвоевать над бессознательным телом спящего стражника. По еще одной лестнице она спускается в глубокую канаву между наружной стеной и кухней с пристроенной к ней столовой. Здесь воняет сажей и нужником. От кухонной двери тянется полоса янтарного света. Повару не спится, и он точит ножи. Орито старается подгадывать свои шаги к скрежету металла. Через еще одни лунные ворота она попадает в Южный двор возле Зала для медитаций. Здесь растут две громадные криптомерии: Фудзин, бог ветра, сгибающийся под мешком со всеми ветрами мира, и Райдзин, бог грома, крадущий пупки во время грозы, со связкой барабанов в руках. Большие ворота, как и Сухопутные ворота на Дэдзиме, состоят из двух высоких створок для паланкинов и небольшой двери, ведущей через караульню. Эта дверь сейчас чуть-чуть приоткрыта…