Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

– Я затеял все это… – Удзаэмону хочется выразиться как можно точнее, – не столько ради борьбы со злом, сколько от ощущения, что… «я для этого предназначен».

– Теперь ты говоришь как тот, кто верит в судьбу.

– Пожалуйста, начинай готовиться к походу. О деньгах не думай, я все оплачу.

– Да, – говорит Сюдзаи, как будто иного ответа и быть не могло.

– Локоть повыше подними! – доносится из тренировочного зала пронзительный голос; старший ученик поучает младшего. – И тогда один прицельный удар уэкири раздробит в рисовую муку…

– Где сейчас свиток Дзирицу? – Сюдзаи меняет тему.

Удзаэмон подавляет желание потрогать свиток, лежащий во внутреннем кармане.

– Спрятан…

«Если нас поймают, – думает Удзаэмон, – лучше пусть учитель не знает правды».

– …Под полом в отцовской библиотеке.

– Хорошо. Пусть там пока и остается. – Сюдзаи сворачивает рисунок монастыря. – А когда поедем в Кёгу, прихвати его с собой. Если все пройдет хорошо, вы с барышней Аибагавой исчезнете как две капли дождя, но если Эномото вас когда-нибудь выследит, этот свиток может стать для тебя единственной защитой. Я говорил, что монахи не представляют угрозы? Не могу сказать того же о мести господина настоятеля.

– Спасибо! – Удзаэмон поднимается уходить. – Спасибо за такие здравые советы.

Якоб де Зут наливает в чашку кипяток и добавляет ложечку меда:

– Я на прошлой неделе тоже простыл. Горло болело, голова, и я до сих пор хриплю, как лягушка. За июль и август организм забыл, что такое холод, – это целый подвиг для зеландца. А сейчас уже и не помню изнуряющую летнюю жару.

Удзаэмон не все слова улавливает.

– Память есть разные шутки и странности.

– Ваша правда. – Якоб де Зут добавляет в чашку немного светлого сока. – А это – лайм.

– Ваша комната, – замечает гость, – иметь перемены.

Прибавился низкий столик и подушки для сидения, новогодний сосновый венок кадомацу , мастерски выполненный пером и чернилами рисунок обезьяны и складная ширма, заслоняющая постель. «Которую Орито могла бы разделить. – Удзаэмона терзают разнообразные мучительные чувства. – Ей было бы лучше, чем сейчас». У начальника канцелярии нет ни раба, ни слуги, но в его жилище порядок и пол чисто выметен.

– Комната есть удобен и приятен…

– Мне здесь жить, – де Зут помешивает питье, – еще несколько лет.

– Вы не хотеть взять жена для большой удобство жизни?

– Я не так легко отношусь к подобным делам, как мои соотечественники.

Удзаэмон приободряется:

– Картина с обезьяном – большой красота.

– Эта? Благодарю, но я безнадежный неумеха.

Удзаэмон непритворно удивлен:

– Господин де Зут, это вы рисовать обезьяна?

Де Зут отвечает застенчивой улыбкой и подает гостю чашку с горячим питьем.

Затем спрашивает, вопиюще пренебрегая всеми правилами светской беседы:

– Чем могу служить, Огава-сан?

Удзаэмон рассматривает пар, поднимающийся над чашкой.

– Боюсь, я беспокоить ваш канцелярия в момент сильный загруженность.

– Помощник управляющего Фишер преувеличивает. Не так уж много работы сейчас.

– Тогда… – Переводчик трогает кончиками пальцев горячий фарфор. – Я бы желать, что господин де Зут сохранить… спрятать… один очень важный вещь.

– Если вы хотите воспользоваться каким-нибудь из наших пакгаузов, то, наверное, управляющий ван Клеф мог бы…

– Нет-нет. Это маленький вещь. – Удзаэмон достает футляр кизилового дерева.

Де Зут смотрит на футляр, сдвинув брови.

– Я, конечно, рад буду помочь.

– Я знать, господин де Зут уметь прятать вещи с большой тщание.

– Я спрячу это вместе с Псалтирью и сберегу до тех пор, пока вы его не заберете.

– Спасибо. Я… я надеяться, что вы сказать такой слово. – Удзаэмон с прямотой иностранца отвечает на незаданные вопросы де Зута. – Во-первых, если спросить: «Какой слово в этом свитке?» Я думать, вы помнить Эномото.

При этом имени лицо де Зута омрачается.

– Он есть господин настоятель храма в княжество Кёга, где… Где должен жить барышня Аибагава.

Голландец кивает.

– Этот свиток есть… как сказать?.. правила, принципы, законы ордена. Эти законы…

«Рассказывать о таком и по-японски трудно, – вздыхая, думает переводчик. – А по-голландски – словно камни ворочать».

– Эти правила есть… плохой, хуже чем самый наихудший зло, для женщина. Есть великое страдание… Нельзя терпеть.

– Что за правила? Огава, ради всего святого, что ей приходится терпеть?

Удзаэмон закрывает глаза и так, с закрытыми глазами, качает головой.

– По крайней мере, скажите, – надломленным голосом спрашивает де Зут, – этот свиток может послужить оружием против Эномото? Согласится он ее отпустить, чтобы избежать позора? Или можно через градоправителя добиться справедливости?

– Я переводчик третьего ранга. Эномото есть господин настоятель. Его власть сильнее, чем градоправитель Сирояма. Правосудие в Японии есть правосудие силы.

– Значит, барышня Аибагава должна всю жизнь выносить… то, что «нельзя терпеть»?

Удзаэмон отвечает не сразу:

– Один друг, в Нагасаки, согласен помочь… Если откровенно.

Де Зут не глупец.

– Вы задумали вызволить ее оттуда? Есть надежда, что получится?

Удзаэмон снова долго молчит.

– Не только я и он. Я… купить помощь.

– Наемники – опасные союзники. Нам, голландцам, это хорошо известно. – Мозг де Зута работает, как счеты, вычисляя возможные последствия. – И как вы после этого вернетесь на Дэдзиму? Ее просто снова поймают. Вы должны будете скрываться… Всю жизнь… Почему вы готовы рискнуть столь многим… Рискнуть всем? Разве только… Ох.

Несколько мгновений двое мужчин не могут смотреть друг другу в лицо.

«Теперь ты знаешь, – думает переводчик. – Я тоже люблю ее».

– Какой я болван. – Голландец трет свои зеленые глаза. – Близорукий, блаженный дурачок…

По Длинной улице проходят два раба-малайца, переговариваясь на своем языке.

– …Но если вы тоже, почему вы помогали мне с моими… авансами в ее адрес?

– Лучше ей жить здесь, с вами, чем неудачный брак на всю жизнь или совсем отошлют из Нагасаки.

– И вы все-таки доверяете мне это… – Он касается футляра со свитком. – Свидетельство, которое нельзя использовать?

– Вы тоже хотеть для нее свобода. Вы не продать меня Эномото.

– Никогда! Но что мне делать со свитком? Я здесь как пленник.

– Ничего не делать. Если побег успешный, мне это не нужно. Если побег… – Заговорщик подносит к губам питье с медом и лаймом. – Если побег неудачный, если Эномото узнать, что есть такой свиток, он будет искать в доме моего отца, в доме друзей. Правила ордена – великая тайна. Эномото убивать, чтобы захватить свиток. Но на Дэдзима нет власть Эномото. Я думать, здесь он не будет искать.