Леонид Хомутов - В сложном полете

Но, видимо, решил не огорчать друга, поэтому сказал:

— Не переживай. На твой век войны хватит. Хотя лучше бы ее вовек не было… А на фронт мне надо было позарез. Сам знаешь, отец-то пропал без вести… мечтал разыскать… А молчал потому, что не был уверен — примут ли в училище.

— Ну и как, разыскал?

— Где там. Вон какой фронтище. Да и по ту сторону пол-Союза, да вся Европа. Может, и зря разыскиваю. Вон что творилось под Спас-Деменском и Вязьмой осенью сорок первого. Десятки тысяч трупов, если не сотни. Сотни тысяч пленных…

В последнее время перед очередным наступлением приходится много летать над Смоленщиной. Прокладывая очередной маршрут в леса Белоруссии и Польши, мысленно побывал в каждом лесочке, представляя, что в одном из них находится отец. А днем, да в ясную погоду пристально вглядываюсь в проплывающие под самолетом леса, перелески и овраги. Может, именно здесь находятся партизаны и среди них отец, — не выходит из головы. Может, вот сейчас стоит он под тем деревом, глядит на самолет и не догадывается, что над ним летит сын.

— Не-ет, все же не как друг ты поступил, — заладил я, раскрасневшись. — В школе учились вместе, на завод пошли вместе, там вкалывали дай бог каждому, вместе, а в армию — порознь?!

— Ну и что? Зато сейчас на фронте снова вместе… Но ты слушай, раз спросил… Так вот, два или три раза экипажи привозили интересные известия. Есть Ушаков среди партизан, но не Петр Иванович, а Сергей Митрофанович. И родом он не с Среднегорья, а из Новгородской области.

А однажды даже наткнулись на самого Петра Ивановича Ушакова!.. Но только лишь тройного тезку и коренного жителя Брянщины… И вот когда я полностью разуверился, случилось необычное. Все началось с утра.

Подполковник Вадов, вызвав меня в кабинет, в присутствии замов торжественно сказал:

— Вот что, Ушаков, у нас формируется четвертая эскадрилья. Мы вот тут посоветовались и решили поручить капитану Васильеву и тебе возглавить ее…

А под вечер я отдыхал перед ночным полетом, когда в комнатку с шумом ворвался Васильев. Рывком содрал одеяло с меня и взревел:

— Соня, вставай!.. Я тебе такое привез — спать забудешь!..

Приподняв голову, я испуганно смотрел на него.

— Ишь разлегся! Разве не знал, что я должен прилететь?.. Вставай! — не отставал Васильев, теребя за плечо. — Сейчас будешь плясать, прочитав вот это письмо!

Расстегнув планшет, он вытащил из-под полетной карты бумажный треугольник.

— От отца?! — сдуло меня с кровати.

— Читай! Читай! Узнаешь! — улыбался Васильев.

Босой, в одних трусах и майке, не чувствуя холода цементного пола, дрожащими руками раскрыл пахнущий самосадом коричневый листок.

«Дорогой Володя!

Пишет тебе твой дядя Всеволод, пропавший без вести в августе 41-го под Гомелем. Тогда всего одно письмо написал я домой. Не знаю, дошло или нет?.. 7 июля я пришел утром на завод. У проходной стояли машины. Нас рассадили по трехтонкам, на часок завезли по домам и прямо повезли в Среднегорск. Там обмундировали, погрузили в вагоны и выгрузили аж под Гомелем… Провоевали мы тогда всего с неделю. А потом нас обошли и окружили. Кто остался в живых — подались в партизаны, и с тех пор партизаню… Был дважды ранен, но выздоровел и сейчас снова в строю. Командирствую. Поэтому, вероятно, встретился и разговорился с летчиком. Сообщи всем нашим обо мне. Всех целую и обнимаю. Что с братьями: Петром и Гришей? Где они? На каком фронте? Живы ли?.. Пиши. Если однофамилец — отправь письмо по адресу…»

Вот так-то, друг, искал отца — нашел дядю. Скажи кому — не поверят.

— А помнишь, как о нас в городской газете писали? — воскликнул я, вскакивая.

— Ну, помню.

— Так газета у меня и сейчас есть! — я склонился к чемодану, стоявшему у стола. — Все документы вожу с собой. Вот она!..

Выпрямился сияющий, держа над головой, точно флаг, вчетверо сложенный пожелтевший лист.

— Наш родной «Синарский рабочий»!

Владимир осторожно развернул потрепанную газету. Наверняка, вспомнил, как в тот вечер пришел с работы домой.

— Ну что задумался? — заглядывал я в глаза и обнимал за плечи. — Домой небось захотелось?.. Да если бы ты сейчас заявился в школу в этом блестящем виде, уверяю, все бы, особенно девчонки, от зависти и восхищения с ног попадали!..

— А знаешь, — сказал Владимир с гордостью. — Получил недавно письмо от братана. Интересуется авиацией. Каков чертенок?!

— Пусть поступает! — солидно отвечал я. — Не прогадает! Училище недавно наградили орденом Красного Знамени!.. И в мирное время профессия нужная… А знаешь, вслед за тобой половина наших ребят в армию ушла. Полдухового оркестра! И сейчас его нет. Распался!.. Оставшиеся на заводах вкалывают. Привет тебе передают!..

— Спасибо.

— А знаешь, Мишка Мирон тоже в училище курсантом. Встретился перед моим отъездом и говорит:

«Обскакали вы меня, ханурики. Особенно Адмирал. Если увидишь — передай: Мирон тоже скоро на фронте будет! Вовчик еще услышит обо мне, а не только я о нём!»

— Ну, ну, — улыбнулся Владимир. — Рад буду. Хорошо, что Мирон за ум взялся.

— Сейчас все мало-мальски честные люди, если не предатели-подонки, за ум взялись. Такая война идёт. Кто же будет защищать Родину?!

— Это верно, — вздохнул Владимир, — поэтому мы здесь.

…Первые недели пребывания на фронте мы изучали район полётов, оперативную, климатометеорологическую и навигационную обстановки; матчасть, на которой предстояло летать.

После сдачи зачетов выполнили несколько ознакомительных, тренировочных и проверочных полётов. И все это организовал, да и многое другое наш штурман Владимир Ушаков. Во всяком случае, по его инициативе это было проведено. Нас, зелёных, неопытных, не спешили сунуть в пекло, где бы мы сразу сгорели. А готовили к боевым вылетам обстоятельно, умно, передавая по крупицам ценнейший боевой опыт, позволявший успешно выполнить боевое задание и вернуться домой. Вот тогда и были проведены методические сборы летного состава полка, где лучшие асы-ветераны, делясь своим опытом, учили нас побеждать. Сами Вадов, Панкратов, Ушаков рассказывали о своих вылетах, своих приемах. Больше того, еще до нашего прибытия в полку уже действовали по инициативе комсомольцев секции бокса, самбо, немецкого языка, вождения автомашины, ориентировки и выживания в лесу, борьбы с преследующими овчарками. И всё это на случай, когда будешь сбит и будешь пробираться к своим. Разумеется, Владимиру это было легко организовать, ибо сам Вадов его во всём поддерживал, как родного сына.

Вот так мы и служили по приезде, пока, наконец, не настал наш черёд…

Задание было необычным: отыскать и осветить Степной — стратегически важный железнодорожный узел. Свыше недели наша авиация непрерывно бомбила его, но каждый раз по-настоящему разбомбить не могла. А через узел день и ночь шли эшелоны на фронт…