Леонид Хомутов - В сложном полете

— Слушай, Титовский, передай своему командиру, чтобы пришел ко мне.

Аттик не растерялся, не я же, ответил в том же духе:

— Хорошо, Апрыкин, только сам его найди, — и оставил Желтова с открытым ртом.

А дружбу, основанную на кулаке, насаждаемую им в отделении, уверен, ждет крах. Время покажет и подтвердит это. Сами же его подчиненные-желтовцы преподнесут ему сюрприз. А пока что Желтов свирепствует. Частенько, оставаясь за старшину, проводит вечерние проверки и сыплет высказываниями на них больше, чем сам Иршин. В роте уже идет ропот.

…Часто говорят — коллектив всегда прав и считают коллектив всегда хороший. Я сомневаюсь в этом. Как люди разные, так и коллективы, ибо они состоят из людей, всего лишь сумма их. Каковы люди, таковы и коллективы. Орда Чингисхана, полчища псов-рыцарей, фашисты, к сожалению, тоже коллективы, причем сильные!..

И еще говорят: нет плохих коллективов, есть плохие руководители. А жизнь, порой, доказывает обратное. И у плохих коллективов бывают хорошие руководители. Просто они не могут по определенным причинам, хотя бы из-за недостатка времени и малости, пока что переломить плохой коллектив, исправить его. Тем более это самое трудное в жизни — изменить взгляды и привычки людей, отношения их друг к другу и к работе.

Пусть я плохой групкомсорг, плохой руководитель, но как стать хорошим?.. Да и какой уж есть. Я не просился на эту должность, да и другие комсорги не лучше. Такой, видно, пока наш уровень…

Удивляюсь и Шамкову. Откуда такая злоба? Кто его обидел?.. Среднее образование получил, дядя — подполковник-генштабист — без конца хвалится и нигде ни в чем не видит хорошего… И вовсе он не «ярый сторонник перестройки», как выдает себя. Скорее враг. «Очередная болтовня, рассчитанная на обман легковерных дурачков!» — вот его слова. — «Где это видано, чтобы целых три-и!.. года болтали, но не делали ничего в жизни?! Да если бы Ленин при вводе НЭПа три года занимался говорильней (чтоб массы лучше поняли, как объясняют), то Россия трижды сдохла бы с голоду, революция погибла и не нужен был бы никакой НЭП или другая политика. Гениальность Ленина в том и заключается, что он на переломных, гибельных для страны этапах в кратчайшие сроки единственный в руководстве, как никто другой, находил верную политику и тут же, не мешкая ни дня, проводил ее в жизнь, спасая революцию и Россию. Так было в ноябре семнадцатого, марте восемнадцатого, весной двадцать первого…»

Недавно напечатали список делегатов на партконференцию в областной газете. Так кто они?.. Как и раньше: секретари, директора, ректора, бригадиры-поддакивалы, не имеющие своих мыслей и предложений. Боящиеся самостоятельно выступить. Один редактор газеты, что стоит. Как-то случайно столкнулся с ним: чинуша-очковтиратель, презирающий ниже стоящих, зато лебезящий перед верхами… А первый секретарь так и не принял. (Носил тому и другому свое предложение о пунктах сбора умных, ценных предложений по стране, для скорейшего вовлечения всего населения в перестройку и убыстрения ее… Так не опубликовали и даже не ответили).

Вот она связь с массами!.. Опять организовали собственные выборы на пленуме. А на собраниях у нас так и не обсуждали ни одного кандидата… А ведь Ленин писал XII съезду: три четверти членов ЦК и ЦКК должны быть рабочие от станка и крестьяне с поля от сохи…

И все-таки Митька — второй по учебе в отделении — ненавидит меня из-за нее тоже. Ловко маскируется под борца, под открытого, смелого человека… И тем не менее его уважают, пока не раскусили… Ну да это их дело. В настоящем коллективе, уверен, поддержали бы меня…

В обычных-то курсантских ротах, где учатся «высшники» четыре года, совсем не так. Там действительно настоящие коллективы, а не стая, как у нас. У них и мыслей-то нет таких — повышение успеваемости. Все учатся хорошо и отлично. Редко, кто на тройки. Сынки-балбесы разве. Совсем распоясались и обнаглели. Одному комроты сынок выдал: «Вы никогда не будете майором, хотя ходите в капитанах семь лет. Мой отец — начальник парткомиссии округа. Перед ним командиры полков — полковники трепещут!..»

Другому ротному другой сынок вмазал:

«Мой отец — генерал!.. Я тебя в упор не вижу!..»

Проходя мимо комнаты истории училища, я увидел в полуоткрытую дверь своего инструктора практического обучения Кузнецова Евгения Федоровича. В парадном мундире тот стоял в окружении пионеров и комсомольцев — учащихся 5—10 классов. Взволнованный голос его невольно привлек мое внимание. Я остановился, потом, спросив разрешение, вошел в комнату и выслушал рассказ Евгения Федоровича с таким же интересом, как и школьники.

…Произошло это в августе 42 года. Наш только что сформированный полк ночных бомбардировщиков прибыл на Воронежский фронт.

Аэродром — ровное свежескошенное поле, покрытое кое-где копнами сена. На опушке леса и в поле замаскированные под копны самолеты По-2.

Первые дни мы маскировали самолеты, рыли землянки, изучали район полетов, противника. Но вот однажды дня через три после прибытия вызвали моего друга Костю — худого длинного парня — в штаб, самую большую землянку в «хозяйстве». Приходит он туда со своим штурманом — белобрысым пареньком, ростиком чуть повыше этого стула. Докладывает, как полагается.

Командир полка здоровущий, краснолицый едва в землянке помещается. Голову склонил, чтобы не задеть потолок, стоит набычившись, слушает их. Рядом с ним двое незнакомых военных. По одежде видно — офицеры общевойсковики.

— Ну вот что, сынки, — сказал полковник басовито, пригласив экипаж к карте, расстеленной на столе. — Надо срочно найти одну нашу часть, затерявшуюся где-то здесь, в этом лесу. — Он ткнул карандашом в зеленое пятно на карте. — Нет с ней связи и командование не знает, что с ними. А заодно и разведку выполните…

Полковник помолчал.

— Итак, приказываю вам разыскать часть и передать вот с капитаном (кивнул на рядом стоящего низенького толстенького офицера) пакет командиру полковнику Виноградову…

Минут через тридцать По-2, попрыгав немного между копнами, точно курица, поднялся в воздух.

В передней кабине за рычагами управления — Костя, в задней — тесной для двоих — капитан, а у него на коленях штурманец.

Идут по маршруту, ветер свистит в ушах, хоть и защитные козырьки впереди. Скорость порядка 100—120 километров в час, как у теперешней «Волги» на хорошем шоссе. Высота тоже вроде бы ничего. И не большая и не маленькая. Где-то около ста метров. Выше подняться опасно. Там обычно «мессеры» ходят, прихватить могут. Ниже тоже опасно, из любого пистолета подстрелят. В общем, идут как положено. Сверху солнышко светит, пушинки облаков, как хлопья ваты, плывут. Внизу зелень разная: то поля, то кустарники, то перелески. А кое-где черные жирные квадраты и прямоугольники пахоты свежей.