Леонид Хомутов - В сложном полете

Согнав улыбку, сказал серьезно:

— Не надо было лезть, могло быть хуже.

— Спасибо за совет, — не удержался я, — впредь умней буду.

— Вот-вот, будешь умней, — покашливал Вострик. — Я бы набродился и сам уснул.

— И ты так оцениваешь свое поведение?.. Тогда ты не товарищ мне.

— А как еще? Я же шахтер! Из шахтерской семьи. А они знаешь как пьют?.. По неделе! И тогда к ним никто не подходи!

Разумеется, Вострик получил строгое взыскание. Но вряд ли оно пошло ему на пользу, как и собрание, которое в отделении все-таки провели. Правда, на нем он осудил свой проступок, но видно — не искренне. И в этом виноваты все. Не хотим портить отношений с товарищем, боимся возмутиться прямо в лицо. А Казанцев так восхищался «подвигом», повторяя одно и то же:

— Ну дал Вострик, так дал! На всю казарму наделал шороху!

Ясно, что после такого осуждения Вострик чувствовал себя героем. Перепало и нам с Павлом как командиру и как комсоргу. Недавно слушали на бюро о работе в отделении. Ну доложили все, что делается, сели на место. Тут Елиферий Зотеевич и «покатил на меня кадушку».

— Мой вывод таков, комсомолец Ушаков! Недостаточно вы работаете с курсантами. Не по количеству мало, а по качеству, по эффективности и действенности. Неопровержимый факт этому — курсант Вострик, который является вашим товарищем, спит рядом…

Другие члены бюро говорили примерно так же. Игорь Лавровский не выступал. Сидел в пол-оборота, поглядывал на меня, посмеивался. А, похоже, он виновник этого ЧП. Так и хотелось сказать: мясо тухнет сверху. Не посмел, побоялся. Мало того, что воюю в отделении, так не хватало еще, что начну с бюро. Тогда не столько получу синяков и шишек, всего разукрасят. Да и скоро отчетно-выборное собрание, там выступлю…

Не спускал с меня глаз Елиферий Зотеевич, словно изучал. И что надо? Не влюбился ли? Так не девушка…

Расстроенным ушел с бюро. Согласен, недостаточна моя работа. Но как ее сделать эффективной!? Как сплотить людей и повести к хорошему, если они не хотят сплачиваться и у них у каждого свое понимание хорошего?.. Как заставить всех добросовестно учиться, служить, работать, уважать друг друга и помогать во всем, не пить, не драться и совершать одни полезные дела?..

В экзаменационный день 23-е построилось на втором этаже, где размещена кафедра вооружения. Вчера вечером начистились, нагладились, надраились и сейчас блестели, как на параде.

Согласно вывешенному на дверях списку, входили, волнуясь, один за другим — первые шесть человек в класс. Строевым «рубили» к приемной комиссии, докладывали, брали билеты, разложенные на столе, и, сообщив их номера, садились готовиться.

Пробежав взглядом вопросы, я заулыбался. Все ясно, все знаю. Могу без подготовки отвечать. Только бы волнение не подвело.

Не выдержал, поднял руку. Старший лейтенант Соколов — щеголеватый, педантичный, высокий, или как называет его Игорь Лавровский — Жора Соколов, холодно кивнул:

— Что у вас, курсант Ушаков?

Выслушав, неодобрительно пожал плечами:

— Ну-у, отвечайте…

Конечно, после этого не захотелось выходить. Но раз назвался груздем, куда денешься…

К счастью, все обошлось и через пять минут я был в коридоре, к удивлению обступивших товарищей.

— Строго спрашивают? Какие вопросы были? Кто принимал? — наперебой сыпалось.

Вертелся на месте, отвечая. Наконец выбрался из кольца, прошел в класс, где разместилось отделение. Здесь снова вопросы: что да почему. Подошел Вострик, улыбается.

— Счастливый ты, Борька. Уже сдал, петуха получил, и не надо больше тревожиться. А ту-ут все страхи впереди…

— И ты получишь, повторяй внимательно.

Действительно, все сдали неплохо. Пятерки, четверки и две тройки были в активе отделения. Радостные шли на обед. Первый, а потому самый страшный экзамен позади… После Нового года сдали радиоэлектронику, историю КПСС, тактику. И вот последний экзамен по самолетовождению.

Я, как всегда, вошел в класс одним из первых. Билет достался легкий. Хотя все они легкие, когда знаешь материал. Сел за стол, успокоился. Необычным было то, что во главе приемной комиссии, как утес, возвышался начальник кафедры полковник Бурнас.

Я никогда еще не видал таких громадных людей. Метра два в высоту и метр в ширину. То ли из-за его «ужасного» вида, то ли потому что начальник, но ни один из парней под разными предлогами не шел к нему отвечать. Он начал даже злиться на это и вот-вот должен был приказать:

— Вот вы, товарищ курсант, будете отвечать мне.

Кое-кто из ребят красноречиво поглядывал на меня, поводя головой в сторону Бурнаса. Но я не успел продумать вопросы, составить план ответа и поэтому не хотел, очертя голову, кидаться в «пропасть». В то же время тянуло отвечать именно полковнику — не боюсь. Противоречивые желания не давали спокойно сидеть. Разумеется, у нашего преподавателя без труда получу «пять» и буду круглым отличником за год. А у Бурнаса, с которым никогда не встречался, неизвестно. Кто его знает, как будет гонять: по билету или по всему материалу? Можно так плюхнуться, что не только четверку, а и тройку схлопочешь. Вот будет позору на всю роту — отличник-то был липовый!.. И главное, маму и сестру расстрою, которым очень хочется, чтобы я учился на одни пятерки.

Но если не пойду к полковнику, то какой же я действительно отличник?.. Да и ребят выручу. Иначе расчетливый трус, ловкач, не больше?!

— Разрешите отвечать? — поднялся из-за стола.

Бурнас довольно кивнул.

Просмотрев вопросы билета, доверительно сказал:

— Курсовая система, режимы работы, применение — вы это знаете. А сейчас скажите, из каких элементов состоит магнитное поле земли?

Вот и началось! Как и ожидал, гонять начал по всему материалу. Слушая, Бурнас поддакивал.

— А как учитывается наклонение?

Вопрос застал врасплох. Пришлось задуматься. Такого не объясняли и в учебниках не читал. Вот поплыл так поплыл! И черт дернул пойти к Бурнасу. Пропала пятерка. Но почему стрелка горизонтальная? А-а, вероятно…

— Из-за жидкости…

Бурнас оживился.

— Правильно… в известной степени. А в компасах, где ее нет, как?

Опять затор. И что только за вопросы, впервые слышу.

— В девиационном пеленгаторе?..

Лихорадочно ищу ответ, но ничего не придумаю. Начинаю краснеть, лишь бы не разволноваться и не отупеть.

А полковник глаз не спускает, улыбается вроде.

— Да возьмите пеленгатор, посмотрите внимательно.

С облегчением иду в угол к приборам. Хоть бы найти ответ, но его отыскать трудно, сколько ни смотрю.

— Что на стрелке?..

А-а, какое-то обжимное кольцо, да это же грузик!

— Верно, — кивает полковник, — а вот такой вопрос…

И снова каверза. И что за преподаватели, зла не хватает, дают одно, а спрашивают другое! Снова приходится соображать на ходу, больше полагаясь на здравый смысл и находчивость, как в телепередаче: «Что? Где? Когда?».