Леонид Хомутов - В сложном полете

С полчаса длилась «дружеская» беседа. Бурнас со всех сторон нападал, я изо всех сил отбивался. Наконец, Бурнас сказал:

— Достаточно. Материал знаете основательно, ставлю вам…

Все притихли, я замер. Лишь бы не три!

— …твердую четверку.

Наш преподаватель, у которого ответило уже трое, взглянул сочувственно, но от этого не стало легче.

На другой день с утра и до вечера предварительная подготовка по 4-му упражнению. Без всякой передышки стали учиться на втором курсе. И опять ничего не поделаешь — время не ждет, сроки выпуска поджимают. Да еще как по заказу установилась чудо-погода. Образовался или пришел откуда-то мощнейший сибирский антициклон.

Красное солнце встает над горизонтом в какой-то белесой от трескучего мороза клубящейся мгле. Робко продирается сквозь нее, меняясь в цвете и размерах. Поднявшись, принимает всем знакомый веселый вид ослепительного желтого диска. Всюду вспыхивают и искрятся зеркальца-снежинки. Перевернутой метлой стоит над трубами дым, пронзительно скрипит снег под полозьями саней, которые споро тянет заиндевевшая пестрая лошаденка, ритмично выбрасывающая клубы пара из нежных глубоких дыр-ноздрей…

4-е упражнение в отличие от 3-го предусматривает расчет курса, скорости, угла сноса и высоты на все этапы полета. Впервые весь полет будет нами просчитан, и чтобы такое свершилось, потребовался год напряженнейшей учебы.

С экзаменами да полетами чуть не забыл, что 13 января годовой юбилей пребывания в училище. И тем не менее, до сих пор не могу решить — правильно ли сделал, что остался здесь?

Да-а, зимой летать — не летом. Серьезное испытание. В промерзшем самолете бело от выступившего кристалликами инея. Пока не включат печку. Изо рта выдыхается струей пар. По-иному смотрится сверху земля. До самого горизонта бело, за исключением лесов, кустарников и ржавых болот. Хвойные леса, оттененные снежным покровом полей и озер, похожи на яркие пушистые зеленые ковры разных форм и размеров. Лиственные — серые, лохматые массивы. Кустарники — перевитые паутинки. Города и поселки похожи на большие и малые птичьи гнезда. Черными пятнами проступают сквозь мглу на горизонте. Естественно, гораздо труднее вести ориентировку, но привыкли. Назавтра с утра опять подготовка, но уже к пятому упражнению. Новый элемент — внесение поправки в курс.

Редко бывает, что самолет летит точно по маршруту. По разным причинам уклоняется в сторону. Чтобы пришел в назначенный пункт, нужна поправка в курс. ПК — как мы говорим. И эту ПК будем давать мы. И не только ее, но и курс на этап, приборную скорость, высоту. А штурман будет сидеть в сторонке и наблюдать за нашими действиями. Вмешается лишь при грубых ошибках. Вот такое пятое упражнение — первый шаг к самостоятельности. Другие будут еще интереснее…

И снова зеленый Е-7, вздымая за собой облака снежной пыли, мчится с рокотом по полосе. Толчок… и в воздухе.

Я — ведущий на первом этапе, а значит, вывожу самолет на ИПМ. Иду в пилотскую кабину, где еще почти не бывал. Стараясь не зацепиться парашютом, прохожу по темному коридорчику и упираюсь в чью-то спину. «А-а, борттехник!» У него тоже работа, только убрал шасси и следит за показаниями приборов, двигает рукоятками. Тесно в кабине, ничего не видно, но как-то надо работать. Подлезаю борттехнику под руку, командую:

— Разворот, товарищ командир! Курс сто восемьдесят пять!

Левый летчик вводит машину в крен, да такой глубокий, что я невольно хватаюсь за какую-то стойку и со страхом гляжу вниз на землю, по которой, кажется, чертит консоль. Наконец, самолет выравнивается, борттех занимает сиденье за командиром, я прохожу вперед и останавливаюсь завороженный.

Десятки приборов с подрагивающими стрелками! Посредине — колонка с секторами газа, разными рукоятками и табличками. А слева и справа штурвалы и за ними пилоты в креслах…

Вот это работа! Одно слово летчик! А ту-ут…

Взглянул в окно — какая благодать! Все видно! Не то что в общей кабине. Слева до самого горизонта чернеет город с разноцветными дымами заводов. Справа — с севера на юг протянулись мощные зелено-белые хребты Среднегорья. Впереди под самым носом озеро Червенкуль.

— ИПМ! — показываю командиру рукой. — Разворот! Курс 130!

Ставлю отметку места самолета на карте, смотрю на бортовые часы. Штурман без часов, что пилот без штурвала. Рассчитываю время прибытия на поворотный пункт маршрута, сообщаю командиру, иду в общую кабину к визиру оптическому.

Снос минус 5 градусов, значит, уклонимся влево, поправка будет вправо градусов 10, если дать ее на середине этапа…

Снова в пилотской, надо вовремя заметить уклонение. Так и есть, постепенно уходим влево. Провожу на карте линию фактического пути и у крупного озера Белое произвожу расчет поправки.

Штурман следит за моей работой, негромко подбадривает:

— Так, так, молодец…

Когда минут через пятнадцать показался поворотный, я вздохнул облегченно, словно сбросил ношу с плеч. Одновременно почувствовал радость — впервые в жизни провел самолет по маршруту…

Вечером отчетно-выборное комсомольское собрание. И сплошные новости, которые в свое время предрекал. Во-первых, обновили почти весь состав бюро. Секретарем снова избрали Елиферия, а меня… его заместителем! Ну кто бы мог подумать?!..

Понятно, чувствовал себя и приятно и тревожно. Шутка ли, такая ответственность и доверие полутора сотен людей свалились внезапно! Оправдаю ли? Смогу ли работать?.. Ведь никогда не приходилось! Ну, держись, Борька?! Иначе выгонят, как Лавровского, за бездеятельность и красивые слова…

Еще новость — «комода» Павла Магонина сняли с должности за несоответствие и недостаточную требовательность к подчиненным. С первым я согласен, со вторым — ни в коей мере. Требовательный Павел человек, только часто неразумное и неразумно требует. И в этом его беда, а не вина. Не нашел общего языка с людьми, не сплотил их. Об этом ему много раз говорили ребята и, наверняка, командование. На все мои попытки как комсорга образумить — отвечал:

— Ну ты, не хватало, чтобы яйца курицу учили.

Или:

— А поговори еще, поговори, наряд вне очереди схлопочешь.

А «друзья» Павла, Потеев и К°, на которых он опирался, жестоко просчитались. Командиром назначили курсанта Гущина из 22 отделения, белобрысого рослого парня с маленькими бегающими глазками и носом-седелком. Что он за человек, каков как командир? — время покажет. Пока за неделю одно сказать можно: замкнут, ни с кем не сходится, кричит много, как Апрыкин — прежний его командир. Если так будет командовать — разделит участь Павла — люди не любят крикунов…

Встреча с героями-фронтовиками прошла в большом зале ДКА. На сцене за длинным столом, покрытым алым бархатом, командование, представители политотдела. В середине — ветераны: подполковник в отставке Дмитриев, майоры — Жередин и Кузнецов.