Леонид Хомутов - В сложном полете

Их кители увешаны орденами и медалями. Трудно определить, у кого наград больше. У Дмитриева, правда, выделяется звезда Героя Югославии на широкой красно-желтой, похоже, муаровой ленте, одетой на шею, висящая посредине груди. Пожалуй, она похожа больше на красивый золотисто-алый орден. Или так кажется издали.

Дмитриев — высокий, солидный, представительный, первым вышел к трибуне под дружные аплодисменты батальона.

— Дорогие друзья! Разрешите прежде чем говорить о себе, рассказать о моем большом старом друге Жередине Василии Викторовиче, с которым я служил и воевал в одном полку…

В этот раз я был умнее, чем при рассказе Евгения Федоровича Кузнецова. Заранее приготовил блокнот и ручку, чтобы после подробно записать быль в дневник, который втихаря веду, не показывая никому. (Интересно же испробовать себя всюду! Знать, на что способен!) Через неделю, закончив обработку, я прочитал рассказ со смаком.

…Заливисто со звоном и хрипотцой ревут двигатели. Мелькает внизу под остеклением носа реденькая щетина березовых и осиновых лесов и кустарников, лохматая и густая — хвойных. Проносятся заснеженные поля и перелески, пологие, невысокие холмы, неглубокие извилистые «трещины» речушек и оврагов. Стремительно мчится земля, и Василию порой кажется, что не самолет летит над землей, а она гигантским волчком крутится под ним.

Вчера до поздней ночи майор Вадов с Жерединым, разложив карты, ползали по ним, отыскивая кратчайшие безопасные подходы к цели.

Одна из боеспособнейших вражеских армий на Северо-Западном фронте была почти полностью окружена. Наши войска пытались замкнуть кольцо, но топкая местность, большое количество рек и речушек позволили немцам создать неприступную оборону. Тогда решили разрушить единственный железнодорожный мост, питавший окруженную армию живой силой, техникой и боеприпасами.

Чтобы уменьшить риск, линию фронта прошли над непроходимыми топкими болотами и вот теперь уже второй час «брили» территорию, занятую противником.

Над самыми верхушками деревьев, едва не срезая их, мчался бомбардировщик. Когда с душераздирающим ревом и грохотом внезапно проносились над лесами, перелесками, полями, взрывая сонную дрему и тишину, звери, выскочив из своих укрытий, перепуганные и ошеломленные, поджав хвосты, в смертельном ужасе бросались наутек. Сколько обезумевших, мечущихся лосей, волков, лисиц, зайцев видел штурман!

Полет на предельно малой высоте особенно труден для пилота и штурмана. В нем легко заблудиться.

Командир — сплошное внимание и напряжение. Одно неверное движение штурвала и самолет с грохотом врежется в землю.

Изредка поглядывая на приборную доску, Вадов сосредоточенно следил за убегающей вперед линией горизонта. Лишь порозовевшие слегка смуглые щеки, да мелкие капельки пота на лбу выдавали его состояние. Полет проходил при полном радиомолчании. Тем не менее, по укоренившейся привычке, радист был «на подслушивании». Кто знает, вдруг с земли, с КП последует команда.

Василий с секундомером в левой руке и полетной картой в правой наблюдал за местностью. Ориентиры «набегали» именно те, которые он ждал, выучил на память и опознавал с одного взгляда. По выработавшейся привычке Василий, непрерывно наблюдая за землей, также внимательно следил и за небом. В который раз он замечал в вышине осиные силуэты чужих истребителей. Вчера при выработке плана полета именно он предложил идти к цели на предельно малой высоте.

Вадов тогда, сощурившись, вскинул на Василия свои карие глаза:

— А что? Дело говоришь. Молодец! Вон и бомбы усовершенствовал.

Впереди мелькнула, искристо блеснув льдом на солнце, широкая дуга реки, протянувшаяся от горизонта поперек курса. «Точно чешем», — довольно подумал Василий, ставя карандашом крестик на карте, и выключил секундомер. Он машинально повернул голову направо, где за тремя сотнями километров на севере находилась злосчастная переправа.

Дав Вадову курс на НБП — начало боевого пути, — Василий уточнил ветер, данные на этап, сообщил их командиру. Все шло прекрасно пока! Если бы и дальше так… Но вокруг моста в радиусе десятков километров зона ПВО: сотни стволов пушек и пулеметов день и ночь глядят вверх. На разных высотах барражируют истребители. Чтобы преодолеть ПВО, еще вчера решили выходить на цель с северо-запада, с тыла противника. Перед самой целью сделать подскок, прицелиться, сбросить бомбы и снова на бреющем уйти домой.

До НБП — большого продолговатого озера — тоже дошли без происшествий. Правда, снизу с земли дважды протягивались к самолету цветные пунктиры, но оба раза с опозданием позади самолета.

— Разворот! — сказал Василий, выждав, когда самолет оказался над южным берегом озера. — Курс 135!

— Есть 135! — отозвался Вадов. — Стрелки! Усилить наблюдение! Приготовиться к отражению истребителей!

После разворота Василий, убедившись в точном выдерживании курса, установил угол прицеливания и сброс бомб «серийно». Если точно выполнить боковую наводку, то можно всеми бомбами угодить в мост. Главное — точно выйти на мост.

Он в последний раз спешно измерил «снос» самолета, как вдруг в нескольких местах леса запульсировали разноцветные язычки. Бомбардировщик оказался в ловушке. Справа, слева, впереди, сзади резали небо смертоносные струи. «Засекли! У цели плотность огня возрастет в десятки раз!» Все новые и новые дрожащие языки огня возникали внизу. Будто сам самолет высекал их, задевая землю животом. Два-три раза хлестко, точно градом, ударило по обшивке.

«Нет, так нас собьют! Надо маневрировать по курсу!» — подумал Василий и сказал об этом командиру.

— А я уже маневрирую! — откликнулся Вадов. — Разве не чувствуешь.

И действительно, Василия прижало сперва к правому борту, а потом потащило влево. Бомбардировщик, петляя, летел к цели.

На бреющем над самыми верхушками пронеслись «мессершмитты». Огонь внизу стих. Немцы боялись попасть в свои самолеты. Но, не заметив бомбардировщика, те исчезли за горизонтом. Снизу снова забушевал огонь.

«Вот тебе на! А говорят и пишут, что «мессеры» боятся малой высоты», — думал Василий, провожая взглядом вражеские самолеты.

До цели оставалось четыре минуты.

— Набор! — скомандовал Василий, увидев впереди изгиб железной дороги. — Вправо десять! Идти строго по железке! Не сворачивай ни на градус! Боевой!

— Есть боевой! — ответил Вадов.

Земля начала проваливаться куда-то вниз — бомбардировщик стремительно набирал высоту. Впереди за лесом около горизонта заблестела река. Черной стрелой перечеркнул ее мост.

Василий, забыв про трассы, плясавшие перед носом кабины дрожащей огненной сеткой, припал к прицелу. Он сейчас не замечал, что все пространство до самой реки, словно новогодняя елка, разукрасилось мигающими огоньками, каждый из которых извергал в самолет свинец.