Леонид Хомутов - В сложном полете

— Ага! Так вот вы где, сволочи! — обрадовался, словно мальчик, Медведев. — Ну-ка, Володя, угостите их ПТАБами! [12] ПТАБ — противотанковая авиабомба.

Медведев вывернул самолет из виража, повел в сторону, готовясь к боевому заходу.

— «Чайки»! «Чайки-38»! Я — «Голубь-2»! В квадрате 33—40 коробки противника! Магнитный курс 23 градуса!

Медведев повторял свое сообщение до тех пор, пока не услышал в наушниках знакомый голос Панкратова.

— Молодец, «Голубь»! Идем к тебе грудой!

— Боевой! — скомандовал Владимир, когда Медведев, закончив разворот, направил бомбардировщик к полю с замаскированными танками.

Припав к прицелу, Володя взял целью центр поля с выползшим танком. Дважды довернул самолет. Открыл рукояткой люки, установил на электрощитке сброс бомб. И когда танк на угле прицеливания «залез» в перекрестие, быстро нажал боевую кнопку. Мгновенье — и Володя почувствовал, как машина, облегченно вздрогнув, подпрыгнула. Не спеша, закрыл люки — и сразу же исчез хыркающий, вибрирующий звук сопротивления воздуха, сотрясавшего бомбардировщик мелкой дрожью. Нетерпеливо заглянул вниз. Танк, поводя хоботом орудия, шевелился. «Сейчас! Сейчас!» — подумал Володя.

И вдруг поле покрылось яркими желто-багровыми вспышками, потом взбугрилось, взметнулось десятками черных грибообразных фонтанов, которые, слившись, затянули все непроглядной клубящейся завесой. Когда она немного рассеялась, Володя насчитал четыре костра-пожара, посредине которых жирно дымили недвижные танки. Остальные, один за другим раскидывая копны, вылезали из укрытий и ползли, держась подальше от костров. Поле ожило.

— Молодец, Володя! Разворошили логово! А вон и «Чайки» наши идут! Курсовой — 45!..

Справа на горизонте журавлиным клином показались самолеты полка. Увеличиваясь в размерах, они на предельной скорости мчались к расползающейся цели…

Минут через двадцать бомбардировщик Медведева, возвращавшийся домой, был уже около линии фронта. Облачность начала рассеиваться, уходить куда-то вверх и в стороны. Появились голубые «окна». Показалась бледно-желтая тыковка солнца. Присмотревшись, можно было заметить, как она пульсирует, окрашивая в палево-оранжевый цвет закраинки облаков своими холодными лучами.

Не успели остыть от пережитых волнений, когда скребанул по сердцу тревожный крик стрелков:

— Отбиваю атаку! Два «мессершмитта» сверху сзади!..

Медведев и Ушаков завертелись в своих кабинах. До облачности далеко, да и «мессеры» сверху не пустят, расстреляют. Впереди по курсу метнулась из-за облаков продолговатая тень.

— «Мессершмитт» спереди! Отбиваю атаку! — Володя приткнулся к пулемету. «Вот сволочи! Решили отрезать от линии фронта! В клещи зажать!.. Один выход — вниз!»

— Держись, ребята! — Медведев, непрестанно оглядываясь по сторонам, вспотел от напряжения. — На бреющем уйдем!

Володя ловил в прицел стремительно приближающийся истребитель и очередь за очередью направлял ему навстречу. Но немец попался отчаянный — не сворачивал с курса ни на градус и тоже поливал бомбардировщик огнем, оплетая его трассами, будто цветными шнурами.

«Вот тебе на! А везде пишут, что боятся они атаковать в лоб! И таранить!» — бледнел Володя, продолжая давить на спуск.

Сейчас ему казалось, что оба самолета связаны резиновыми канатами, которые, со страшной силой сокращаясь, притягивают их друг к другу. Было жутко глядеть на эту изукрашенную смерть, летящую прямо в голову. Он перестал различать уже свои и чужие трассы, перевившиеся в один толстый жгут. Злобно мигали пулеметно-пушечные огоньки «месса». Он рос на глазах, расширяясь и заслоняя небо.

В последний миг Володя выпустил очередь и прикрыл голову рукой, ожидая удара, но «мессер», сверкнув светло-зеленым брюхом, пронесся над самым бомбардировщиком. И непонятно было: то ли он «подпрыгнул», то ли успел снизиться Медведев…

Почувствовав, что куда-то проваливается, Володя открыл глаза. Повернувшись, он со страхом увидел под ногами дыру — открывшийся люк. Виднелась серая щетина перелесков и заснеженная близкая земля. Коснувшись лица, скрылись в люке коричневый бланк бортжурнала и зеленая полетная карта. За ними исчезли карандаш, резинка, навигационная линейка. Мощный, оглушающий рев двигателей вперемежку с хрипло-басовитым гулом набегающего потока воздуха заполнил кабину, ударил в уши. Запахло маслом, бензином, еще чем-то жженым.

Лежавший на краю люка парашют вдруг сдвинулся и нырнул в отверстие. Обтекавшая самолет стремительная струя, создав в люке пониженное давление — воронку, словно могучий насос, высасывала из кабины все, что плохо было закреплено. С головы сорвало незастегнутый шлемофон, подшлемник, с ног поползли меховые унты. Мелькнув желтым взъерошенным подшерстком собачатины, пропали под самолетом.

Володя, не успев за что-нибудь уцепиться, сам очутился по пояс в люке. Будто невидимый силач тянул его неудержимо из самолета. В последнюю секунду он инстинктивно развел локти и точно приварился к закраинам люка. Набегавшая сзади жгучая струя вмиг прижала его ноги к обшивке, сорвала с них унтята, шерстяные носки и впилась тысячами жал.

«Только бы удержаться! Только бы не вывалиться!»

Володя, приподняв искаженное напряжением лицо, вкладывал всю силу в растопыренные руки. Он даже попытался приподняться на локтях и залезть в кабину. Но тут же понял, что впустую тратит силы.

«Только бы добраться до аэродрома! Скорее сесть! Но до посадки… час или два?! Нет, не выдержать! Конец! Конец! Конец!» — стучало в висках.

Володя заметил на левом запястье кировские наручные часы, похожие на маленький будильник. 12.23… Значит, недавно прошли линию фронта. В 13.01 будем дома… Он хорошо помнил эту цифру, потому что сам ее рассчитывал и сообщил командиру.

«А командир, наверное, думает — меня убили, не отзываюсь…» И действительно, Медведев считал штурмана погибшим. Уйдя от истребителей, он несколько раз вызывал его по переговорному устройству, но так и не услышал ответа.

…Лицо Володи стал заливать липкий холодный пот. Сползая едкими солеными каплями, он жгуче бороздил щеки, разъедал разбухшие губы, щипал шею. И не было ни малейшей возможности смахнуть его…

Через какое-то время Володя почувствовал, что вроде бы застабилизировался: тело его привыкло к новому положению, и немного стерлась, а затем и прошла острота первоначального страха.

«Но почему все-таки открылся люк? Может, плохо закрыл его? Так нет, захлопнул как следует и ручку повернул. Неужели от резкого снижения?

Володе и в голову не приходило, что разрушил запор люка и открыл его снаряд, выпущенный «мессером».

«И надо же было парашют снять?! Жив останусь — вытребую летчицкий! ПЛ! [13] ПЛ — парашют летчика, расположен сзади. ПН — парашют наблюдателя, расположен на груди. Пусть сзади болтается…»