Анри Труайя - Рассказы

Она встала, открыла окно и вылила содержимое чашки в сад. Закрыв окно, она пробормотала:

— Ах! Если бы молено было расстаться с жизнью так же легко, как легко выливаешь в окно не понравившийся чай!

«Ну вот! — подумал я. — Сейчас начнет плакаться на жизнь, уверять меня, что ее жизнь — настоящий роман, и цитировать дневник, который она вела в юности».

Она вернулась на место, опираясь рукой на стену, так как палка осталась на кровати.

— А вам нравится жить? — спросила она наконец.

— Боже мой, я неплохо приспособился: привычка.

Она улыбнулась с надменным презрением:

— Ну, тогда допивайте быстро свой чай и возвращайтесь к себе. Нам не о чем говорить.

Я понял, что совершил ошибку. Я постарался ее исправить:

— Я прекрасно понимаю людей, которые устали от жизни и которые…

Она положила руку мне на плечо:

— Усталость! Что за слово! Усталость! Если бы вы знали, какая усталость!.. Она пришла ко мне после смерти мужа. Крупного промышленника. Огромное состояние. И вот его нет. Снова состояние. Путешествия. Перерыв. И снова путешествия…

Через окно я видел синее небо над темной листвой леса. Я начинал думать, что эта старуха не так оригинальна, как мне казалось, и что прогулка развеяла бы меня больше, чем ее унылое квохтанье. Но под каким предлогом уйти?

— Я очень любила мужа, — тараторила она. — После его смерти я жила воспоминаниями. Они поддерживали меня. Но вскоре я пресытилась ими! Конечно, я стала испытывать отвращение не к покойному, а к жизни! Что жизнь?

Она схватила бумажную салфетку, сжала ее в шарик и бросила:

— Вот что такое жизнь!

— Конечно, — на всякий случай согласился я.

Она закурила сигарету и вместо того, чтобы выдохнуть дым, небрежно пускала его колечками через полуоткрытые губы.

— Или вот еще, дым, — продолжала она. — Ничто не стоит любви, ожиданий, опасений! Ноль, ноль и ноль! Уже давно я готова к переходу в мир иной!..

— Что вы хотите сказать?

Она сразу не ответила, затушила в пепельнице начатую сигарету и закурила новую. Ее пальцы дрожали.

— Мне хочется умереть, — сказала она наконец.

Я подскочил:

— Вы шутите!

Она грустно покачала головой:

— Пойдите проверьте, заперта ли дверь. Нет, не надо зажигать свет.

Я выполнил ее просьбу и вернулся на прежнее место. Сгущались сумерки. На ее лице играли тени: ввалились виски, щеки, глубже стали впадины глаз. Но и на этом обезображенном лице еще ярче, чем при свете, горели зрачки.

— Я хочу умереть, — прошептала она. Но мне не хочется умирать одной. Не подумайте, что я боюсь. Это, скорее, навязчивая идея. Представьте себе гостиницу. Здесь живут разные люди. И среди них я. И вдруг только я, хоп!.. Вы меня понимаете! И никого с мной? Ни единого попутчика! Как переспелая груша, которая падет с ветки! Это ужасно!

На мгновение она закрыла руками лицо. Я забыл о своем раздражении. Мне больше не хотелось уходить. И я не осмеливался ее перебить. Она продолжала:

— Ужасно и… несправедливо! Скажете нет? Но представьте, что кто-нибудь, юный или старый, мужчина или женщина, симпатичный или урод умирает в доме, где я живу! Тогда все устраивается… Устанавливается связь… Я уже не одна отправляюсь в пустоту, а покидаю землю по изведанному, не безлюдному пути…

Она наклонилась так близко, что я чувствовал ее кисловатое дыхание.

— Кажется, некоторым хочется, чтобы им рассказывали истории, или держали за руку, или целовали в лоб, пока они испускают последний вздох. Я не так требовательна! Мне просто хочется, чтобы кто-то умирал рядом со мной, когда я буду умирать! Мне нужен, извините за выражение, партнер! Успокойтесь! Я не собираюсь вас просить покончить с собой, чтобы составить мне компанию! Вы не тот человек, который может покончить с собой ни для того, чтобы сделать мне одолжение, ни даже для того, чтобы сделать одолжение себе! Вы не такой. Это не укор и не комплимент. Но это позволяет мне быть более искренней с вами, потому что я хорошо понимаю, что этим вас ни к чему не обяжу!

Горящий конец сигареты окрашивал в розовый цвет ее тонкие ноздри и длинные деформированные пальцы. Вокруг нее комната была погружена в сумерки. Звуки гостиницы доносились ослабевшие, сглаженные. Она продолжала, но голос ее временами был так тих, что я с трудом различал слова:

— Скажу больше: смерть соседа по комнате не заставит меня покончить с собой, она сама убьет меня рикошетом. Посмотрите на меня! К жизни я привязана таким тоненьким волоском, что малейший удар может его оборвать! Достаточно, чтобы несколько человек умерли в гостинице, без малейшего усилия с моей стороны, без яда, веревки, револьвера или газовой колонки, тайно предупрежденная, поддаваясь непреодолимому зову, я покину сей мир, который ненавижу! Я вишу на волоске в ожидании агонии! Но она заставляет себя ждать!

Она провела рукой по лбу, распустила сетку, стягивавшую волосы, и они вздыбились белой пеной вокруг лица. Она дышала с трудом, словно после тяжелого боя. Наконец, переведя дыхание, она вскричала с возмущением:

— Десять лет я переезжаю из гостиницы в гостиницу в поисках умирающего! Расположившись в гостинице, я сразу же навожу справки среди персонала, у местного врача, если он любит поговорить, и у торговцев. Вскоре я знаю обо всех легких и тяжелых болезнях всех клиентов. А те, о которых мне не хотят говорить, я выискиваю сама! Я слежу за тем, кто какие пузырьки и пилюли кладет на стол во время обеда. И по названиям лекарств определяю болезнь. У этого такое-то заболевание, потому что он принимает такие-то лекарства! Когда кто-нибудь сляжет, я как можно чаще справляюсь о его здоровье. Я интересуюсь его здоровьем, как своим собственным! Но хотите — верьте, хотите — нет, как только я поселяюсь в каком-нибудь доме, там сразу же перестают умирать! Это делается нарочно! Я приношу счастье, как божья коровка! Но иногда, стоит мне покинуть гостиницу, как я узнаю о смерти человека, на которого никогда не могла бы подумать! И эти постоянные разочарования меня деморализуют! Я — клубок нервов! Оголенных нервов! Пульсирующих нервов!

Она вдруг замолчала и схватилась за сердце.

— Что с вами? — спросил я.

Она странно улыбалась, прижмурив глаза и сжав губы. Она прошептала:

— Со мной ничего… а вот с другим… с другим…

Она взяла меня за руку.

— Мне кажется, что в гостинице кто-то заболел.

— Откуда вам это известно?

— Я не могу объяснить. Но за десять лет, как я дожидаюсь этого события, я стала так чувствительна, что чувствую малейшее недомогание человека, находящегося рядом!.. Ах! Оставьте меня одну!

— Что вы собираетесь делать?

— Помою руки и спущусь ужинать.

За ужином она ни разу на меня не взглянула. Но когда я вышел из-за стола, она тоже поднялась и последовала за мной в холл. Догнав меня, она пробормотала: