Алексей Шкваров - Время греха: Роман

— Да!

— А милосердие?

— К ним? — Недоумение на лице.

— К ним тоже! Ты знаешь, что любая война, справедливая или нет, пробуждает в человеке самые низменные инстинкты, оставив лишь толику христианской любви, называемой милосердием — сострадание к раненому врагу, милость к пленным, пощада для женщин, стариков и детей… и дело это сугубо индивидуальное, несмотря на все женевские конвенции.

— Но они наступают! Молчать? Дать им возможность утаскивать свои жертвы в омут ядовитого тумана. Очертить круг, как Хома Брут и спасаться молитвой? Ведь они везде! Снизу, рядом, сверху. Одни указывают, заставляют жить по их правилам, другие грабят, воруют, насилуют, третьи, которые должны защищать нас — оберегают их, четвертые жалят снизу… И они плодятся, их все больше и больше! Что делать?

— Русский вопрос! Забыл еще спросить: «Кто виноват?» А ты отличишь муляжный терновый венец от настоящего, ибо в зеркале неясно из чего его шипы, из твердого, как сталь растения или мягкой податливой меди. Они суть наше отражение, ты забыл?

— Но за ними пошли… Так что ж…

— Им все равно не победить.

— Стоять и смотреть? Ничего не делая?

— Я разве сказал бездействовать?

— Значит, война? Кровь?

— Не знаю… не по плоти воинствуем… но, боюсь, без крови не обойдется… Нас меньше, но мы умнее, хитрее, наше оружие — наш интеллект, которым они обделены.

— Но горе от ума?

— И от ума тоже… но горе ведь побежденным, а мы не побеждены!

— Но ты сказал «ум»?

— Я добавил к нему интеллект.

— Не вижу особой разницы.

— А зря! Ты думаешь, они глупы? Да, в массе своей. Но они недаром смотрятся в зеркало, и коноводы их берут пример с нас во многом. Они додумались до муляжа из терновника и до копирования библейских заповедей. И слова-то правильные, все о благе народном, о страхе Божьем. Ум скопировали, развили — было с чего, хоть и остался он лишь отражением, способным на хитрость и вероломство, но не на добрые дела. А интеллект не скопируешь, он врожден, ниспослан Господом в момент оплодотворения. Интеллект и есть то самое, что люди веками пытались объяснить непорочным зачатием, схождением Святого Духа. Интеллект это Божье Провидение в человеческих руках, это оружие возмездия для антихриста, а не тривиальной мести одних подобий Божьих другим. Месть порочна сама по себе, порождает отмщение и делает это все бесконечным. А возмездие это осиновый кол в сердце вурдалака. А они и есть упыри, и кровь их хоть и красна на вид, но не пульсирует, истекает медленно, как взболтанный томатный сок. И еще справедливость и совестливость! То, что нас отличает от них. То, что никогда не отразится в зеркале, ибо тоже дано господом, вдохнувшим в нас жизнь.

— Как отличить их?

Писатель задумался, представив тварей. Они шевелятся, трогают друг друга мохнатыми лапками, удостоверяясь, что вокруг свои — а то, как чужак заберется, надев их личину, не доверяя родному… — Стоп! — Его осенило. Он вспомнил и воскликнул. — По запаху! Запах. Сладковато-кислая плесень их душ, которая пробьется даже сквозь благородный французский парфюм. Это они! Ты должен стать дегустатором! Почувствовать щекотанье в ноздрях и тогда приступить к главному. К вскрытию истины!

— Их цель?

— Благородная кровь! Еще бы! Они ее боятся, их страх инстинктивен, но он и придает им силы, ибо их легион. Его не увидишь ни в темных маслянисто-нагловатых или холодно-голубых глазах. Их тонкие, поджатые в презрительную куриную гузку или, наоборот, толстые, по-африкански выпяченные губы, со скошенной на сторону челюстью, открывающие влажную от слюны гортань, также не выражают страха. Но он есть! И они об этом знают. Вытравливают его из себя. Но разве можно вытравить то, что живет под кожей, что питает и определяет их существование? Они этого не ведают, но именно страх движет их по жизни. Рожденный сумраком в нем и останется, если не схватит спасительную молекулу, не поселится в нем эмбрион Непорочного Зачатия. Они были всегда: вампиры, упыри, вурдалаки, как их только не называли. Люди придумывали им имена, ибо не могли объяснить то, что с ними происходит. Религия, которая господствовала в умах, называла их демонами, и подтверждала, что сонм их, они искушают, эти самые инкубы, суккубы, но церковь, не Храм Божий, а именно церковь с ее четкой организационной структурой, централизацией власти, определила имя тех, кто должен и может противостоять злу и тьме — светом. Они — Ангелы Неба. Но церковь тут же оговорилась: «Среди нас их нет! Они на небе!» Почему демоны Сумрака нас окружают, а ангелов вдруг нет?

— Стать Ангелом Неба?

— Да.

— Тогда и они распознают.

— А с ними надо выглядеть негодяем. Это полезно… Это защищает от таких же тварей, узнающих «своего» подлеца, демона, шайтана, как не назови, смысл один, только рангом повыше. Узнав, надкусив твой ботинок, они уберутся прочь, переламывать хребет тем, кто послабее или тем, кто хоть как-то посмел проявить в себе черты Спасителя. Ах, как же приятно, легко и непринужденно можно унизить и поставить на колени любящего, переживающего, совестливого человека!

— В чем же их слабое место? Где оно?

— Еще раз — в страхе! В вечном страхе — боязни разоблачения, как бы тщательно они его не скрывали под маской самоуверенности, которая проистекает из ощущения бесчисленности подобных им. Отсюда отсутствие раскаяния и стыда за свои поступки, за свое поведение без малейших угрызений совести, патологический эгоцентризм и неспособность к истинным чувствам, к любви. И чем выше ставка, тем больше боязнь разоблачения.

— По ним не скажешь, что они чего-то бояться.

— «Не скоро свершается суд над худыми делами, оттого не страшится сердце человеческое…» И прав и нет Екклесиаст. Они бояться не справедливости, они ее понимают по своему, они бояться тех, кто сможет разоблачить, выгнать из Сумрака на свет Божьей истины, крикнуть, занеся ботинок над мразью: «Король-то голый!» И тогда запах плесени станет нестерпимо острым и жгучим, как пот, стекающий с грязного тела, выставленного в жаркий солнечный день у позорного столба на всеобщее обозрение и посмешище. Дневная ночь для всех без исключения озарится Светом разоблачающей праведной, обреченной Божьей властью, Истины, который расплавит их до конца, превратив в зловонные лужи. И да сгинут они в преисподнюю, оставив в покое людей! Но их надо сначала привлечь, в качестве приманки нам нужна совестливость.

— Есть ли она, совесть? Всегда ли она права? Сомнения, сомнения… с самого детства, когда мы начинаем поиск собственных нравственных ориентиров. Мы слышали о них, и это было Слово, но в восторженной лихости юных лет, черта между Словом и делом зыбка и не очень-то и заметна. Придут сомнения… А если нет?