Алексей Шкваров - Время греха: Роман

За что держалась, что спасала русская женщина? Вечность и неизменность бытия, их физическое ощущение в природе, в собственном физиологическом существовании, в жизни и смерти, в добре и зле, в естественной человеческой сексуальности и, главное, в продолжении рода. Мир вокруг жил — лес, поля, озера, реки, все кишело и дышало разными существами. В жилище обитал домовой и его иные образы — гнетко, лизун, стень, запечник и подпольник. У домового, как и положено, была своя домовиха. В бане жили или банник или обдериха, в овине — овинник, в риге — рижник, на гумне — гуменник. А выйди за ворота, там и лешие, и водяные с болотниками, и полевые с полудницами. Их голоса, топот, уханье, визг слышались за каждым кустом. И кто их успокоит, задобрит, кто защитит свою семью от злых духов и призовет на помощь добрых? Конечно, женщина! Ведь русская дохристианская религиозная жизнь была преимущественно домашнего характера. Чествование главных богов по праздникам осуществляли мужчины, а в будни, из которых в большинстве своем состоит жизнь, все возлагалось на женщин. Существовали обряды, даже физически трудные для женщин, как, например, опахивание селенья от «коровьей смерти», выполнявшиеся непременно без участия мужчин. Женщина — служительница домашнего очага обладала даром гадания и чарования, высшего ведения, проникающего в тайны природы от укрощения стихий до сбора различных трав и приготовления особых, целебных или иных зелий.

Ее обостренное ощущение живого мира, языческой реальности, благодаря особой тонкой внутренней организованности, нервной чувствительности никуда не де-лось с появлением христианства. Парадоксально, но эти языческие представления получили подкрепление в христианском учении об ангелах стихий — «к каждой твари приставлен ангел, ангел облаков и мглы, ангел снега и града, ангел мороза, зимы, зноя» и т. д. Значит, и церковь этого не отрицала! И как было женщине впустить в себя Христа, а вместе с ним незнакомых, далеких иудейских персонажей? Вопрос — почему же мужчины приняли Его? Потому что нашли в нем себя, собственную тоску, стремление куда-то в беспросветную даль, на небеса и одновременно желание жить на земле сытно, богато, вольготно. Может видели ту самую Волю, о которой всегда грезила русская душа?

Русская женщина старалась удержать своих мужчин, сохранить неподвижность бытия, где завтра будет таким же, как вчера, как сегодня, где им, женщинам, уготована особая, значимая роль, пусть ограниченная домашним кругом, но ставшим символом постоянства. Это объясняет консерватизм русской женщины на протяжении столетий. А как же было поступить иначе, когда перед глазами был пример трагического окончания благостной истории христианского преображения князя Владимира, завершившейся братоубийственной войной, давшей, кстати, первых русских святых — Бориса и Глеба. Сыновей забирали в школы и матери рыдали, оплакивая их, как мертвых, ибо они уходили в другой мир, где существовала грамота, осмысленные тексты, а значит и новое виртуальное пространство, развивающееся не по законам живой природы, а по воле человеческого сознания. И женщины сердцем чувствовали, что эта новая ментальность враждебна им. И не ошиблись! Византия передала Руси аскетизм в морали и отрицательный взгляд на женщину, как на источник греха — «от жены начало греха и тою все умираем» — не больше и не меньше! Помимо «греховности» женщины, Византия передала и мысль о «поганстве» — нечистоте, которая периодически удаляет женщину от главной святыни новой религии — храма и сразу ставит в положение гораздо более низкое, чем мужчину, относительно новой веры. Не почувствовать разницу в отношении к ним двух вер — старой и новой женщины не могли, а соответственно, сознательно или бессознательно держались прежних обрядов и традиций. Удаление женщины из общества в терем, (для богатых), полная зависимость от родителей, потом от мужа, чрезвычайно замедляли, а порой и препятствовали, признанию христианства с их стороны. Приниженность положения, безответность и беззащитность толкали женщину широко пользоваться чарами, снадобьями, наговорами, которые одни остались в ее распоряжении.

Реформы Никона вызвали новую противленческую реакцию женщин, снова женщина выступила на стороне господствовавшего религиозного настроения. Исходя из чего? Видимо, из того, что греческие «новшества», вводимые патриархом, воспринимались ими, во-первых, как усиление существующего гнета, во-вторых, как возможность вернуть себе прежнее, почти забытое положение, что и нашло свое отражение в ряде течений старообрядства.

История русского революционного движения всех мастей, начиная со второй половины XIX века знает такое количество женских имен, которое не идет ни в какое сравнение с женщинами, канонизированными русской церковью за всю историю Православия на Руси. Засулич, Фигнер, Перовская, Брешко-Брешковская, Крупская, Рейсснер, Арманд, Землячка, Коллонтай, Дора Бриллиант, Фанни Каплан, наконец, и многие-многие другие. Словно на Руси объявились новые апостольские первохристианские общины. Почему? Да потому что, как и в римских провинциях, в российской империи появилась новая вера, отражающая чаяния женщин — униженных и оскорбленных. Женщина Древнего Рима, существо приниженное, охотно принимала веру, объявлявшую, что во Христе нет различий между мужским и женским полом. Недаром первоначальное христианство называли религией рабов и женщин. Причем женщин не только плебейского, но и аристократического сословия и в процентном отношении женщины составляли большинство первых христианских общин. Учитывая римское законодательство, категорически запрещавшее браки аристократок с вольноотпущенниками или рабами, церковь была вынуждена создавать свое особое брачное право. Тертуллиан, Каллист и другие епископы апостольского времени разрешали заключать брак с любым христианином, вне зависимости от его статуса.

Женщины принимали деятельное участие в христианской миссии, при апостолах они были «сотрудниками в благовествовании» [2] Флп. 4:2. , содействовали образованию новых общин, как дочери апостола Филиппа, как Дамарь в Афинах, как Лидия в Филиппах. Апостолы проповедовали открыто, в то время как их «сотрудники» тайно проникали на женскую половину домов, куда вход мужчинам был запрещен, обращали ко Христу женщин, а через них целые семейства. Соответственно, эти женщины получали в новых общинах особое положение предстоятельниц или патронесс. Женщины не только «благовествовали», но выступали даже учителями, наставницами новой веры. Хотя, надо оговориться, ранняя апостольская церковь не соглашалась с этим. напротив, учительская деятельность женщин даже объявлялась запрещенной [3] Тим. 2:12. , однако, в сектах гностиков [4] Гностики (от греч. γνώσις, «знание, познание, познавание») — представители религизных течений, пытавшихся сочетать евангелие с восточными учениями, философией и мифологией. гностицизм некоторые называли «тёмным двойником христианства», развивавшимся параллельно ему. и монтанистов [5] Монтанисты — раннехристианская секта. основана в середине II в. во Фригии. названа по имени своего основателя жреца монтана, ранее служившего богине Кибеле. следуя традициям первых христианских общин, монтанисты выступали против самовластия епископов; во главе их общин стояли «пророки» и «пророчицы». ожидая в скором будущем «второго пришествия» Христа, призывали верующих к отказу от собственности, усмирению плоти и т. п. в этих призывах отразился протест против современного социального строя. несмотря на преследования со стороны императорской власти и ортодоксальной церкви, секта просуществовала до VIII в. она продолжалась.