Наталия Соколовская - В Питере жить: от Дворцовой до Садовой, от Гангутской до Шпалерной. Личные истории

Петербург – удивительное пространство. Я давно обратил внимание, что в топонимике Северной столицы много улиц с опорой на сословие, на социальное устройство города – Большая Разночинная, Депутатская, Червонного Казачества, переулки Кадетский, Филологический, Солдатский… Шкиперский проток… Гренадерская, Земледельческая улицы. Подьяческие. Кто-нибудь видел сегодня подьячих в Петербурге? А 150 лет назад аж три улицы в городе назвали Подьяческими: Большая, Средняя и Малая Подьяческие.

На Большой Подьяческой мне и довелось жить и расти. Правда, тогда, в детстве, я не задумывался – почему такое название. Хожу себе и хожу – вон Исаакиевский собор, вот Фонарный переулок… В шесть лет самостоятельно вышел в булочную за хлебом. Без мамы. Через проходной двор. С тех пор такие дворы стали любимым местом игр. В восьмидесятые годы прошлого века в Ленинграде для ребенка было раздолье: не было ни решеток между дворами, ни кодовых замков в парадных, да и на чердаки можно было попасть просто так. Разве можно сейчас такое представить!

Мальчик с Большой Подьяческой был прирожденным разведчиком. Он изучил сначала радиус вокруг своего дома, затем проверил все дворы на своей и соседних улицах (на предмет: что там такого интересненького и есть ли из них другой выход), потом пришел черед лестниц и чердаков, затем – слежка за горожанами и траекториями их движения. В общем, очень скоро Мальчик знал все, чтобы успешно играть в игры с преследованием и уходом от преследования, в большие прятки и поисковые операции. Проходные дворы Ленинграда мы изучили не хуже революционеров начала века, которым приходилось здесь скрываться и прятаться.

Ведь проходными дворами назывались не только те, через которые легко пройти на соседнюю улицу, но и те, где были подъезды, которые выходили на две стороны, на разные улицы. А некоторые парадные так хитро были спроектированы, что для того, чтобы обнаружить выход на другую улицу, надо было подняться на второй этаж.

Мы жили на 4 этаже: Большая Подьяческая, дом 12, квартира 7. К нашей квартире вела еще и черная лестница (вход со двора из-под арки) – плохо освещенная, с паутиной, она шла выше на чердак. И чердак, и лестница были страшными, таинственными – казалось, там что-то (кто-то) скрывается – но за все семнадцать лет жизни Мальчика на Большой Подьяческой на черной лестнице ничего не произошло – и это было тоже подозрительно, ведь вокруг постоянно что-то случалось.

Вот заброшенный дом напротив – мы любили по нему лазать. Сначала там случился пожар, потом его обнесли забором, потом полностью снесли и через некоторое время построили новый дом. Ходу туда уже не было – да и зачем?…

Или взять школу номер 241… Стояла она себе на углу улицы Майорова и Римского-Корсакова, прикрывала от несведущих проход на улицу Садовую – и дальше, к Юсуповскому саду… И вдруг привычный распорядок нарушился, пришлось переезжать в новое здание с неизведанной территорией вокруг. Наша школа – наша!!! – стала называться «старой», ее закрыли на ремонт и уже не открывали до моего выпуска. Не стало и привычного ландшафта: напротив «новой» школы был огромный пустырь, закрытый по сторонам глухими стенами соседних зданий без окон и дверей. Там выгуливали собак, а если пересечь его по диагонали, то можно было сократить путь, или просто послоняться, встретиться с друзьями вдали от учительских и родительских глаз. В один прекрасный день на месте пустыря тоже возникла стройплощадка… Так и обновлялся исторический центр Петербурга – и не могу сказать, что город от этого выиграл: в лучшем случае дома-новострои не добавляли красоты, в худшем – становились бельмом на глазу. Увы, в последующие годы эта «традиция» только закрепилась.

Но вернемся в восьмидесятые. Сколько же было всего таинственного и необычного. Как-то раз соседский мальчик рассказал по секрету, что, мол, в Крюковом канале можно наловить необычных значков. Представляете? Значки в канале! Вооружившись круглым магнитом (помните такие?) и веревкой, друзья пошли то ли на охоту, то ли на рыбалку. Встали со своими «удочками» на спуске к каналу у Никольской церкви – и уже через час у каждого было по десятку значков! Как они там оказались – никому не ведомо. Но теперь мы точно знали, что под водой водятся не только рыбы.

Самым любимым местом для прогулок и игр был Юсуповский сад (сквозь него можно было пройти от Садовой улицы на набережную реки Фонтанки). Зимой холм слева от центрального входа заливали водой – получалась отличная ледяная горка, она так и называлась – «горка номер один». Особой крутизной считалось проехать с горки стоя – удавалось это далеко не всем: деревья рядом с ледяным спуском с удовольствием принимали в свои объятия особо неустойчивых.

И еще в Юсуповском саду был пруд. О нем ходили разные легенды. Главная – что есть подземный проток из пруда в реку Фонтанку, и там когда-то утонул водолаз. Эта история долгие годы будоражила воображение, возникало желание проверить – нет ли там, в этом таинственном протоке, сокровищ. Поиск сокровищ – обычное дело для мальчишек того времени, особенно после фильма «Остров сокровищ»…

Зимой пруд замерзал, а по весне те, кто посмелее, включая Мальчика, выходили на лед, когда он становился уже мягким, и это рискованное путешествие всегда было подтверждением храбрости. Экстрим, как сейчас бы сказали. Особенно если проверять крепость льда на краю полыньи, подпрыгивая. Вес Мальчика оказался достаточным для того, чтобы сломить сопротивление ледяного покрова, и он окунулся в прохладные воды. Напомню, что в те времена в карманах мальчишек не было мобильных телефонов, беспокоиться было не о чем – разве что о возможном воспалении легких. Но все закончилось хорошо – и мама героя отнеслась с пониманием к его подвигу.

Футбол и хоккей на дворовых площадках и в Юсуповском саду – это отдельная тема. Именно там воспитывался – я уверен в этом – командный дух. Во дворе новой школы была прекрасная хоккейная коробка и большое бомбоубежище, с крыши которого было удобно наблюдать за игрой. Мальчик с Большой Подьяческой часто играл в хоккей, и однажды шайба так дала ему по ноге, что началось воспаление, его забрали в больницу и сделали операцию. Когда он проснулся после общего наркоза, то обнаружил в ноге большую медицинскую иглу, вставленную в кость – в нее каждый день закачивали лекарство для предотвращения остеомиелита. Тогда в первый раз Мальчик подумал о смерти… Хотя нет, о жизни и смерти мысли приходили – когда смотрел фильмы о Великой Отечественной войне или слышал рассказы старших… Блокада Ленинграда… Гуляя по городу, невозможно было не увидеть надписи: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна» – Мальчик неосознанно стремился перейти на другую. На колоннах Исаакиевского собора он видел незаживающие раны от осколков: Исакий был для него центром единой ткани Города, как нос на лице у человека – разве он может принадлежать другому?…