Всеволод Бернштейн - Базельский мир

— А что Томас?

— Томас сказал, чтобы я не расстраивался, в Рапперсвиль на поезде можно съездить, это близко.

— А деньги, деньги для Шапиро он переведет? — прошипел я.

— Конечно, переведет! — пожал плечами Комин.

— Прекрасно! — я огляделся по сторонам. — Теперь уходим по одному, сначала я, минуты через три ты, но не раньше!

Денег фонда немного не хватило. Недостающую часть добавил Толик. Тот самый, который увез в Сургут шапировское «Открытое сердце». Толик позвонил мне сразу после возвращения из Сургута и предложил встретиться в ресторане «Хильтль».

— В «Хильтле»? — встревожился я. — Что случилось, Толик? Ты здоров? Что-то с часами?

«Хильтль» — знаменитый цюрихский вегетарианский ресторан, считается, что самый старый в мире. Спиртное там подают в гомеопатических дозах, пива не держат, так что встречаться в «Хильтле» с Толиком — это все равно, что справлять День Десантника в кондитерской.

— Я в порядке, и часы в порядке, — успокоил меня Толик. — Приходи, все расскажу.

До ресторана я добрался с небольшим опозданием. Толик уже сидел за столиком и ковырял вилкой капустный шницель с сельдереем. Перед ним стоял стакан свежевыжатого сока. Выглядел Толик изменившимся. Пьющий человек часто выглядит изменившимся, особенно если пьет не все время, а с перерывами. Судя по прямой спине, гладковыбритым щекам и соку на столе, у Толика был такой перерыв.

— С Сургута не пью! — подтвердил мою догадку Толик. — Ем кроличий корм, — он кивнул на шницель. — Пью сок и воду. И все благодаря тебе!

— Вот как!

— Спас ты меня, Володька! Просто спас!

Я удивился еще больше.

— Точнее не ты сам, часы твои спасли! Вот эти самые! — Толик вскинул запястье и продемонстрировал шапировские часы, в целости и сохранности. Я облегченно перевел дух.

— Видишь, «сердце» открыто! Полный завод! — Толик снял часы и протянул мне. — Возвращаю с благодарностью.

Я вернул Толику «дайтону», обмен наконец-то состоялся.

— Так что ж все-таки произошло?

— Произошло чудо, — сказав это, Толик с робкой надеждой оглянулся на далекую стойку бара, где на самой верхней полке, над длинными рядами фруктовых сиропов, сиротливо жались друг к другу несколько бутылок алкоголя. Он будто ждал, что кто-нибудь окликнет его из-за стойки: «Ваш мартини готов!». Но никто не окликнул. Так бывает — стоит случиться одному чуду, человек уже сразу ждет следующего. Толик вздохнул, не без отвращения пригубил сок и начал рассказывать.

— В Сургут я полетел к Упырю. Это я так его про себя называю. По-другому называть его сложно, потому что упырь и есть. Он мой давний клиент. Должны были с ним один трансфер обтяпать, всех дел на сутки: днем прилетаю, вечером подписываем в ресторане бумаги, утром — обратно в Москву. Прилетел, сижу в ресторане, Упыря нет, телефон не отвечает. Дозвонился до его секретарши, через час получил ответ: сегодня ничего не состоится, все состоится завтра. Ни «извините», ни «пожалуйста». Их фирменный стиль. Назавтра ситуация повторяется, а потом еще раз, и еще. Упырь во всей своей красе. А я все эти дни в гостинице. За окном минус тридцать, темень, пурга метет. Гостиница нормальная, бар, ресторан, бассейн, но все равно, на стены лезть хочется. А тут еще часы твои. Ты ж не объяснил толком, как они работают. Сказал только, если я их ношу и окошко закрывается, то типа я подонок. Или как-то так. Ну, у меня окошко, естественно, закрылось. Вручную-то завести их можно, а вот, чтобы сами — никак. И в тренажерный зал с ними ходил, и в ночном клубе колбасился. Что-то там внутри у них происходит, но явно что-то не то. Заело меня. Я, конечно, не святой, но не до такой же степени. Ладно, думаю, сыграем по вашим правилам. Вот сейчас пойду в магазин, накуплю игрушек и отнесу их в детский дом, — Толик закашлялся и смочил горло соком.

— Неужели отнес? — не выдержал я.

— Нет, — грустно ответил Толик. — Уже совсем собрался, но потом представил себе этих сургутских детдомовцев: а, игрушки… спасибо, конечно, дядя. Накуролесили где-то, а теперь к сиротам, игрушками откупаться пришли? А вы на себя в зеркало смотрели? Не просыхаете неделю уж, поди. Нельзя вам в таком виде к детям. Страшно очень.

— Что, пил сильно?

— Пил, — кивнул Толик. — А что там еще делать? Сургут, пурга, Упырь. Тут еще часы твои. Не поверишь, я с ними разговаривать начал! Спорил с ними, доказывал чего-то… — Толик усмехнулся и замолчал, ковыряясь вилкой в тарелке. — А я ведь в сущности не самая большая скотина. — Он поднял на меня глаза, словно ожидая возражений. — То есть я хочу сказать, в моей работе, может, и проще быть скотиной. Продуктивнее. Лизать нужные задницы, топтать тех, кто послабее. Упырь вон, вытирал об меня ноги каждый день, потому что считал меня своей челядью. Он всех считает своей челядью, кроме тех, у кого сам в челяди состоит. Но я не челядь! Я никому ничего вылизывать не буду! — это было сказано достаточно громко. За соседними столиками начали оглядываться. Толик вспомнил, что он не в «Нельсоне», и взял себя в руки.

— В общем, на очередное назначенное свидание с Упырем я не пошел. Просто не пошел и все. Собрал чемодан, поехал в аэропорт и улетел в Москву. Уже в Москве читаю в газете — Упыря взяли, в тот самый день, в том самом ресторане, где мы должны были встречаться. Борьба с коррупцией, понимаешь.

— Он чиновник, что ли?

— И чиновник, и бизнесмен, и главный тамошний бандит. Упырь, короче. Кому-то еще более упыристому дорогу перешел и загремел. И я бы с ним за компанию загремел. Так загремел бы, образцово-показательно! — Толик покачал головой. — Нам ведь с такими людьми иметь дела строжайше запрещено. Это против правил банка. Правила очень интересные: план давай, а с упырями не связывайся. То есть пока все гладко, на это глаза как бы закрываются, есть разные схемы, разные обходные варианты, но если ты попался — на тебе оттопчутся все. Так оттопчутся, что потом даже в таксисты не возьмут. Ох! — Толик отодвинул от себя тарелку. — Не принимает душа. Надо все-таки выпить!

— Не надо! — твердо возразил я.

— Считаешь? — Толик бросил затравленный взгляд в сторону бара. — Да, пожалуй, не стоит. Не то место. — Он снова пригубил сок, словно это было успокоительное лекарство, очень противное на вкус.

— В общем, спасибо тебе, Володька, за часы! — сказал он, когда лекарство подействовало.

— Это надо того, кто их сделал, благодарить, — ответил я, еще не решив, хорошо это или плохо, что я не могу рассказать эту историю Шапиро.

Когда я позвонил Толику спустя почти два месяца после ужина в «Хильтле» и спросил, не хочет ли он вложиться в марку «Роже де Барбюс», Толик согласился без раздумий.

— Только предупреждаю, — сказал я, — инвестиция очень рискованная. Возможны всякие сюрпризы. Лучше тебе официально не светиться.