Всеволод Бернштейн - Базельский мир

— А что такое «переколозо»? — поинтересовался я.

— «Переколозо» значит «опасно», — объяснил Рустам. — Но вы не переживайте, там ничего такого нет. Говорю же, милейшие люди.

По бокам дороги мелькали пальмы, в промежутках между буйной тропической растительностью сверкала изумрудная полоска озера, светило солнце. Думать о плохом не хотелось.

Рустам свернул с шоссе на проселочную дорогу, тянущуюся среди виноградников.

— Вот и приехали! Это здесь, — машина въехала в широкие распахнутые ворота винного хозяйства. На выгоревшей от солнца вывеске можно было разобрать только слово «дегустации». Виноградники прилепились на крутом склоне. У подножия склона стоял красивый старинный дом и чуть в стороне пара таких же старинных сараев. Перед домом были устроены белоснежные навесы, под ними — длинные столы с винами и закусками и множество веселых людей. Похоже, обещанная на вывеске дегустация была в самом разгаре. Появление нашей машины люди встретили радостными возгласами и поднятыми бокалами. Рустам помахал из окна в ответ и направил машину мимо столов, к дальним постройкам.

— Перекусим в перерыве, — объявил он нам. — Сейчас быстро переодеваться!

Мы выгрузились у ветхого сарая, где была устроена гардеробная. Рустам порылся в тюках и извлек кусок белой ткани.

— Это туника Вергилия! — он протянул ее Комину. — Надевай!

Он снова порылся в тюках и достал ворох пестрого тряпья:

— А это тебе!

Мне предназначался цветастый балахон, кожаный пояс с кошельком и тюбетейка. Легкомысленная расцветка балахона внушала подозрения.

— Ты уверен, что это мужское? — спросил я. — Я все-таки Дант, а не боярыня Морозова.

— Мужское, мужское, — торопливо заверил Рустам.

«Послать его к чертям, режиссера этого, — подумал я. — Так ведь отсюда теперь не выберешься, завез, подлец, бог знает куда».

Я посмотрел на Комина, он вертел в руках тунику и думал, похоже, о том же самом.

Рустам почувствовал, что над проектом сгущаются тучи.

— Ну, вы тут переодевайтесь! — пропел он медовым голосом. — А я побегу, дам команду на общее построение. — И растворился в пыльном дверном проеме.

— Прохиндей! — бросил я ему в след. — Вот мы попали! Ты извини, Саня! — повернулся я к Комину. — Я ей-богу не знал, что тут свадьба!

Комин пожал плечами.

— Свадьба так свадьба! Давай одеваться, — он начал натягивать на себя тунику.

Я помог ему расправить складки, а он помог мне с балахоном. Среди разбитой мебели и куч тряпья обнаружилось старинное подслеповатое зеркало с коричневыми пигментными пятнами. Сквозь пыль и трещины в нем проявились две нелепые фигуры — завсегдатая Сандуновских бань и торговца дынями с узбекского рынка.

— Обувь подкачала, — сказал торговец, показывая на кроссовки на ногах у обоих.

Завсегдатай бань согласно кивнул.

— Надо поискать. Может, тут где-то есть сандалии.

Сандалий не нашлось, зато обнаружились старые сапоги для верховой езды и ветхие кожаные башмаки. Сапоги я взял себе, а башмаки достались Комину.

Когда мы закончили переобувание, вбежал запыхавшийся Рустам с бутылью прозрачной жидкости.

— Все готово! — объявил он. — Давайте, быстренько по стаканчику за успех предприятия! Это граппа, домашняя, чистый нектар! Эх, черт! — хлопнул он себя по лбу. — Стаканы забыл! Ну, ничего, из горлышка!

Он приложился первым, протянул бутылку Комину. Комин сделал несколько больших глотков и отдал бутылку мне. Граппа и вправду оказалась на удивление хороша и пришлась очень кстати. Отхлебнув три-четыре раза, я вернул бутылку никакому не банщику, а самому настоящему Вергилию.

Пышная брюнетка с отчетливыми усиками на верхней губе, немного смущаясь, выкрикнула что-то по-итальянски и громко хлопнула киношной хлопушкой.

— Так, ребятки! Пошли! Пошли! — скомандовал из-за установленной на штативе камеры Рустам. — Смотрим по сторонам, вы в волшебном лесу!

Слегка поддерживая друг друга, мы с Коминым тронулись по узкой каменистой тропинке. Никакого леса, ни волшебного, ни даже обыкновенного, вокруг нас не было. Были цветочные кусты, камни и колючие кучи срубленных виноградных лоз. Лес Рустам обещал вставить в фильм потом, на стадии монтажа.

— Стоп! Встали! — раздалась команда режиссера. — Смотрим наверх, видим огненные буквы. Вергилий, поднимай руку! Читай с выражением!

Прямо перед нами возник подросток с большим листом бумаги, на котором крупными буквами был написан текст.

— Я увожу к отверженным селеньям, я увожу сквозь вековечный стон, я увожу к погибшим поколеньям, — начал читать Комин.

— Стоп! — закричал Рустам. — Торжественней! Умоляю, торжественней! А ты, Дант, что ты стоишь, будто трамвая ждешь?

— А что ж мне делать?

— Ужасайся!

— Я ужасаюсь.

— Что-то не заметно. Ты нагляднее ужасайся! Нагляднее!

Я промолчал, мысленно запустив в Рустама камнем.

— Еще разок! Поехали! — раздалось из-за камеры.

— Входящие! Оставьте упованья! — торжественно дочитал Комин надпись.

— Отлично! — выкрикнул Рустам. — Вы двое пока свободны. Теперь оркестр! Оркестро, пор фавор!

На тропинке появились люди с духовыми инструментами в цилиндрах и синих мундирах с длинными фалдами. Они быстро и организованно начали строиться в две шеренги.

Мы подошли к Рустаму, нацелившись на его сумку, валявшуюся рядом со штативом. Из сумки торчало горлышко бутылки с граппой.

Рустам быстро все понял и сам достал бутылку.

— В «Божественной комедии» разве был духовой оркестр? — спросил я, принимая бутылку. — Что-то я не припомню.

Рустам смущенно почесал нос.

— Не было, конечно. Но понимаете, у них в местной коммуне очень хороший духовой оркестр. Они кучу призов на всяких конкурсах собрали. Просто молодцы! Короче, устроители свадьбы меня попросили, ну, чтоб я оркестр задействовал. Так, мол, веселее, и вообще. А я что, мне не жалко… Тем более играют они и вправду очень здорово. Да что там оркестр! У них тут певица есть, сопрано, Сильвией зовут, что характерно, простая продавщица из супермаркета. Голос божественный! — Рустам молитвенно сложил руки, копируя своих итальянских заказчиков. — Они в этом деле тут очень здорово разбираются. Говорят, до Ла Скалы чуть-чуть не дотягивает. Вы сами услышите, она сейчас переодевается.

— Эк ты, брат, развернулся! — искренне подивился я. — Когда мы с тобой последний раз виделись, у тебя в арсенале «летающие поцелуи» да «золотые шары» были. А теперь — и сопрано, и оркестр с призами.

Рустам расплылся в довольной улыбке.

— Так растем потихоньку. Только вы не подумайте, что это свадьба ради свадьбы, — сказал он, обращаясь к Комину. — Я настоящее кино давно собирался снять. Вон, Володька подтвердит. Тут просто так совпало, и свадьба, и люди хорошие, и Данте. Все одно к одному.