Владимир Чугунов - Буря

Очевидно, ввиду позднего часа, дорожной усталости, неожиданно затянувшейся торжественной части к фонтану вышли далеко не все. Узбекского ансамбля (двенадцать человек и тринадцатый руководитель), как выяснилось, не было потому, что они поселились в другом отеле, зато, кроме инструментального квартета, успевшего переодеться в лёгкие светлые платьица, за соседним столиком рядом с нахмуренной Ириной, деловито шелестевшей судьбоносными бумагами, сидела Эля, а за её спиной, с фотоаппаратом на груди, стоял высокий симпатичный китаец лет тридцати пяти по имени Ли, который рядом со мной фотографировал церемонию, и сфотографировал меня, приняв, как я уже сказал, за представителя Российского телевидения. Ли неплохо говорил по-русски. Как представители похожего жанра мы с ним тут же сошлись.

— Ли, наверное, учился в России? — спросил я, когда мы оказались за одним столом.

Принесли пива. Кружки оказались из органики, лёгкие, необычные, как, впрочем, и само пиво на вкус, как будто разведённое дистиллированной водой.

— Нет. Но я ещё со школы задался целью изучить русский. И уже двадцать лет читаю русские книги.

— Двадцать лет — большой срок. За это время у вас произошли большие перемены.

— У вас тоже.

— У нас, как всегда, через пень-колоду.

— Русская пословица? Я пословиц мало знаю. Что значит — пень через колоду?

— Хреново.

— Хреново — знаю! Значит, плохо, да? Но почему? Эля без ума от Путина.

И Эля, услышав знакомую фамилию, подтвердила:

— Пу-утин — о-о! Самый люпи-имый!

— Он тебе нравится как мужчина или как президент?

— Мущина? Та-а! И пиризидент!

— Такая безответная любовь, понятно, — заключил я.

Ли улыбнулся, а Эля, покопавшись в закромах памяти, выдала:

— Та-а, такой писопитный люпофь!

Тут уже не только за нашим, но и за соседними столиками послышался смех. Ли повторил вопрос:

— Так почему — плохо?

— Чем больше изучаю историю других государств, тем больше прихожу к выводу, что только у нас, во всяком случае с начала революции, правительство ведёт планомерную войну с собственным народом.

— И теперь?

— Всегда.

— Но раньше бы вы не смогли поехать в Китай, а теперь можете ехать, куда угодно.

— Только для этого надо было пожертвовать горстке олигархов все природные богатства, заводы, фабрики, разрушить военную промышленность, деморализовать армию (правда, сейчас взялись за её восстановление), на корню загубить сельское хозяйство (ты не представляешь, сколько у нас брошенных полей) и много чего ещё, чтобы наконец под лозунгом демократических свобод поставить народ на грань выживания. Процветает у нас только крупный бизнес, Ли. Среднего нет вообще. Малый едва сводит концы с концами.

— Мы сюда приехали не для того, чтобы вести политические разговоры, — не отрываясь от дела, строго заметила Ирина.

— Понятно, Ли? Мы, оказывается, сюда приехали не для этого. Благодарю за напоминание, гражданин начальник. Позвольте поинтересоваться, в каком вы звании?

— Но это же, в конце концов, никому не интересно!

— Тебе не интересно, Ли?

— Мне интересно.

— Ну и идите за другой стол, а нас избавьте от вашей долбаной политики.

— Ли, не будем дамам портить вечер. Я думаю, у нас ещё будет время поговорить.

— Та-а, портить ни ната! — подхватила Эля.

— А может быть, всё-таки перейдём за другой стол? Вон их сколько свободных, — возразил Ли.

— Прошу заметить, не я это предложил.

И, поднявшись со своими кружками пива, мы направились за другой столик. Женя осталась на месте. Света проводила меня внимательным взглядом. И я чуть было не обронил на ходу: «Не желаете присоединиться?» Но тут же и осадил себя: «Что-то вы, дорогой товарищ, не в меру раздухарились. Не с пива ли?»

И я специально сел так, чтобы предмет соблазна остался позади, как бы давая тем понять, что я человек серьёзный.

— Ли, а что ты вообще о нас знаешь? Я, например, о вас не знаю ничего.

— Я знаю, Толя, что вы начинаете вставать на ноги, и с этим одни связывают большие надежды, другие большие опасения.

— А вы как на это смотрите?

— С надеждой.

— Спасибо. Только не у меня одного, Ли, есть по этому поводу сомнения. И потом, нас уже не раз обводили вокруг пальца. Достаточно указать на весь этот перестроечный бардака. И особенно, на всё время Елицынского правления, когда нас обманывали на каждом шагу и обирали самым беззастенчивым образом. Мне почему-то кажется, что и теперь всё это может быть одним лишь спектаклем, хотя и питаю надежду на лучшее. Ли, скажи, а ты слышал что-нибудь про архив Берии, я недавно ваш мультфильм на эту тему посмотрел. Не видел, кстати?

— Это про то, как девочка домик построила, а её мама, проходя мимо, нечаянно задела платьем, и он рухнул, а утка…

— Он самый, Ли, — остановил его я. — И что ты по этому поводу думаешь?

Ли обернулся, посмотрел, нет ли кого рядом и сказал:

— Давай не будем об этом.

— Это почему же?

— Ещё не время.

— Но ты же понял, о чём речь?

— Не очень. Но знаю людей, которые понимают, в чем дело.

— И что говорят?

— Давай, не будем.

— Ты меня прямо заинтриговал… Ну хорошо, не хочешь, не говори, а я всё-таки скажу, что думаю. Мне, по крайней мере, это ничем не грозит. А ты, я смотрю, боишься. Ну, ладно, ладно, не дуйся, это я к слову. Так вот моя мысль. То, что у вас происходит, начиная с Дэн Сяопина, каким-то образом связано с архивом Берии, в этом я почему-то абсолютно уверен. Мне кажется, что и наша ссора после смерти Сталина была запланирована, не зря же Сталин всё время советовал Мао искать помощи у Американцев. А как это можно было устроить, прежде не поссорившись с главным источником мирового зла, то есть нами? Если бы это не было спектаклем, давно бы уже с вами воевали. У нас теперь только ленивые не говорят, что надо было идти по вашему пути и вас в пример ставят. Локомотив мировой экономики! Что-то настораживает меня этот локомотив. А тебя?

— Не одного меня.

— Вот как! Почему?

Ли опять обернулся, не подслушивает ли кто.

— Такой торговли детьми, как у нас, нет больше ни в одной стране мира. Знаешь, сколько стоит девочка, а сколько мальчик на чёрном рынке? Мальчик пять, шесть тысяч юаней, а девочка всего пятьсот. Продают сами родители от крайней нужды. А «триады» какую силу набрали! Правда, считают, что только благодаря им иностранцы находятся в полной безопасности, но разве это выход из положения? Хочешь, свожу тебя завтра или после завтра в свою деревню? И тогда ты сам, своими глазами увидишь, как в северных районах живут крестьяне.

— Да? А я видел в интернете одну деревню, там даже гостиница высотою в небоскрёб посередине села или сёл, я точно не помню, и такие шикарные дома у жителей, и машины у каждого дома, и у всех счета в банке…