Энтони Поуэлл - Поле костей. Искусство ратных дел

— Дело о разводе уже началось тогда?

— Можно было еще дать ему обратный ход. Видимо, Долли сочла, что поздно заговаривать о возвращении ко мне, хоть я и рад был бы тому безмерно.

— Но почему это помешало вам дослужиться до командования Лондонским округом?

— Вопрос резонный, старина. Загвоздка вот в чем. Мне пришлось уйти из славной гвардии — распроститься с доблестным полком. Причину сейчас объясню. Видите ли, после того как моя бедная Долли отлетела к ангелам, мне было тоскливо и, естественно, хотелось утешения. Утешительницу я нашел, даже нескольких. Но утешнее всех была та, которую встретил в «Кавендише»; ее звали Джой Грант — по крайней мере под этим именем она подвизалась в ночном клубе и вполне оправдывала свое имя [8] Имя Джой буквально означает «радость», Грант — «дар». . Я и решил на ней жениться. После чего, конечно, не могло быть речи о службе в полку. Взять хоть то, что мне трудновато было бы назвать среди собратьев-офицеров такого, который не вкусил бы радостей, даримых моей Джой. Я подал в отставку и откочевал за море со своей стыдливой невестой. Задумал обосноваться в Кении — стране широких просторов и настоящих мужчин, по выражению Чарлза Стрингама. Ну-с, не успели мы с Джой обжить номер в Найроби, как стало более чем ясно, что наш брак бракованный. Уже началось у нас, как у кошки с собакой. Коротко говоря, Джой вскоре ушла к некоему Каслмэллоку — по возрасту он был вдвое старше Джой, а по виду смахивал на конюха, страдающего триппером.

— Наша корпусная школа химической войны помещается в замке Каслмэллок.

— Да, он из рода Каслмэллоков, что жили там, пока не разорились с полвека назад. Но хоть и маркиз, а мой Каслмэллок был человечек вульгарный и — что для него гораздо еще хуже — оказался бессилен исполнять роль мужа. Посчитав, что виной тому кенийский высокогорный климат, он повез Джой назад в Англию — авось там пойдет дело живей или по крайности специалисты найдутся медики, чтоб делать впрыскиванья, взбадривать хоть на короткие периоды. Однако слишком долго он искал нужного специалиста, а тем временем Джой ушла к жокею по имени Джо Брин — его как-то в Челтнеме отстранили на год от скачек за то, что сдержал Мидлмарча на финише. Теперь они с Джой держат за городом пивнушку и обсчитывают безбожнейше, когда завернешь к ним потолковать о былых временах.

Амфравилл снова помолчал. Вынул портсигар, предложил закурить.

— Ну-с, вся эта карусель стала угнетающе на меня действовать. Исчезновение супруг начало уже входить в скверную привычку. Дай-ка, подумал я, сам займусь уводом чужих жен. И увел — у колониального местного чина. Нажил себе этим бездну неприятностей. Сам-то я в малодостойном положении брошенного мужа вел себя по-джентльменски. А этот чин отреагировал совсем по-иному. Я угодил в обстановку скандальнейшую.

Он закурил сигарету, вздохнул.

— И чем же кончилось?

— Мы поженились с ней, — сказал Амфравилл, — но через полгода она умерла от брюшного тифа. Не везет мне, как видите, с женами. А у Фоппы в тот вечер вы сами присутствовали, когда я познакомился с маленькой Энн Степни. И чем у нас кончилось, тоже знаете. Форменным безумием была эта женитьба на Энн. Но, так или иначе, скоро у нас оборвалось. И чем меньше о том вспоминать, тем лучше. Начинаю теперь новую страницу. Фредерика станет мне спасением. Будем с ней образцовыми супругами. Комендантскую лямку я сумею сбросить, снова нацелюсь в генералы, как до Бастеровой подножки. Из Фредерики выйдет первоклассная генеральша — вы согласны? Господи, снилось ли мне, что женюсь на одной из дочерей Хьюго Уорминстера. Да и ему вряд ли снился такой зять.

Время уже было идти к столу. За ленчем я сидел рядом с Флавией Уайзбайт. Повадка у нее спокойно-грустноватая; таких сдержанных, благонравных, твердохарактерных, сварливых жен часто видишь у флиттонов и уйазбайтов — у людей весьма разгульного пошиба. Сварливость эта не столько бывает вызвана поведением мужа, сколько присуща таким женщинам от природы — и привлекает к ним таких мужчин. Это, конечно, лишь предположение — я не вхож в семейные невзгоды Флавии; правда, Стрингам не раз давал понять, что сама сестра порядком виновата в них — знала же, кого брала в мужья. Впрочем, и Стрингам жену выбрал не слишком удачно. Я спросил Флавию, что нового у ее брата.

— У Чарлза? Он в армии — ведомство технического и вещевого снабжения. Вы знаете, конечно, чем они там ведают. Чарлз говорит, одеждой, башмаками, одеялами. Да?

— Совершенно верно. А в каком он звании?

— Рядовой.

— Понятно.

— И говорит, что так рядовым, вероятно, и останется.

— А он теперь… в порядке?

— О да, — сказала Флавия. — В рот почти не берет. Настолько излечился, что может даже позволить себе иногда кружку пива. Прогресс огромный. Я всегда считала, что у него не алкоголизм, а просто нервы.

Привыкнув иметь дело с алкоголиками, она говорила о прежнем состоянии брата по-деловому спокойно; так же спокойно говорила она и о теперешних его армейских обстоятельствах, не весьма завидных. Стрингам в роли снабженца-рядового — это даже вообразить трудно.

— Чарлзу нравится служить?

— Не слишком.

— И неудивительно.

— Ему там, по его словам, прескверно; но он непременно хотел в армию. А почему-то брали его только в это ведомство. Вот Роберту, я думаю, поинтереснее служить. Милый, тебе ведь славно в разведслужбе?

— Славно — слово слишком сильное, — сказал Роберт. — Но в Мичете не худо. Я вообще люблю совать нос в чужие дела, а служба безопасности для того и создана.

Обращение Флавии с Робертом почти материнское. Возрастом она ближе к Роберту, чем к Амфравиллу, но возникает впечатление, что она принадлежит скорее к поколению Амфравилла — при всех своих резких от Дикки отличиях. Можно бы сказать, что и она и Амфравилл представляют собой разные формы протеста против одних и тех же норм, а ничто так четко не относит человека к определенной эпохе, как те нормы, против которых он бунтует. Любовь Роберта и Флавии — если существует между ними это чувство — очень отличается от любви между Амфравиллом и Фредерикой. Роберт с Флавией вовсе не имеют сейчас вида счастливых влюбленных. Напротив, вид у них довольно минорный. Привезя Флавию в дом Фредерики, Роберт наконец раскрыл свои сердечные, так сказать, карты, чего прежде никогда не делал. Возможно, он и впрямь влюблен. Война всех нас вынуждает к действию. Старания Роберта быть посланным во Францию — понимать ли их как проявленье той же воли к действию или как попытку бегства? Может оказаться верным и второе. Мы вставали уже из-за стола, когда зазвонил телефон. Фредерика пошла, взяла трубку.

— Это тебя, Присилла, — сказала она, возвратившись.